Говорящие вещи. "говорящие" вещи

«ГОВОРЯЩИЕ» ВЕЩИ

Она идёт рядом со мной и смотрит под ноги, хотя уже несколько раз пыталась отвлечь её на то, что рядом, - сосны, освещенные низким солнцем, игру светотеней меж листьев начинающего желтеть клёна, серебристую канву розоватых облаков… Нет, вроде бы и не замечает всего этого и только – короткий взгляд, кивок и опять… И «опять» о том, с чем пришла ко мне: дети хотят её осчастливить, - сменить мебель, а она… «Ну не хочу! Не хочу я менять!» - слышу от неё не раз с новыми интонациями, и уже не пытаюсь дать совет, когда жалуется: «Ну как же они не поймут, как не оценят того, о чем я…»

Ты знаешь, каким-то удивительным образом для меня стали оживать вещи, предметы и даже те, которые раньше вроде бы и не замечала… (Кивнула на скамейку, жестом пригласила сесть) А теперь они словно приглашают меня в собеседники, чтобы вспомнить моменты их появления и даже слова, которые при этом были сказаны. (Взглянула, чуть заметно улыбнулась.) Не веришь? И удивляешься… Знаю, знаю, не отказывайся. И даже знаю, что скажешь: не чуди, мол, выбрось из головы, да?.. Ну вот, почти угадала. А я не могу оттолкнуть их… оживших, не могу выбросить из головы то, о чём - с ними… А потому, что вести диалоги… ну, с вещами, картинами, книгами, фигурками, папками и даже с запонками для меня становится необходимостью, которая как раз и спасает от одиночества… (Снова взглянула, но с искоркой упрямства.) Да-да, и даже в эти мгновения создаётся вокруг меня мир, населенный не только словами, но и запахами тех мгновений, когда… (Замолчала. Нырнула в одно из мгновений?) Вчера сижу на диване и вдруг… (Смотрит на крону молодой липки, молчит.) И вдруг он, этот привычный диван, словно заговорил… подсказал, как мы его покупали и как Юра… Ты же знаешь, он был впечатлительный, вот и … Помню, подошли к мебельному магазину, возле него несколько человек стоит, а пред ними, прямо на земле, лежит кто-то… газетами прикрытый, только кроссовки синие видны. Ну, я тоже остановилась, смотрю… потом глянула на мужа, а он стоит бле-едный, вот-вот в обморок упадёт. Взяла его под руку, повела в магазин и… Да что-ты, конечно не купили, не до дивана ему стало. И даже когда домой троллейбусом ехали, то не сел, а стоял на задней площадке и, вцепившись в поручень, всё глядел и глядел в окно… Да понимаю я… умом понимаю, что не диван всё это мне подсказал, а моя память, но всё чаще кажется, что… Нет, не перейдёт это в болезнь, не бойся, я же врач и слежу за собой… И бороться с этим не буду, пока не пойму: а нужно ли? Ведь такие диалоги с вещами ничего плохого мне не делают, а только возвращают то, что могло бы навсегда уйти… (Помолчала, вроде бы и не услышав моего вопроса, но...) Еще тебе - что-то? Ну, хорошо, слушай. И об этом рассказал мне портрет Юры, случайно обнаруженный мной на одной из страниц старой газеты вместе с отрывком из его повести… и, кстати, газеты эти дети тоже хотели выбросить. (Вздохнула, помолчала, резко выдохнула, махнула рукой.) А-а, ладно… я же о портрете тебе хотела… Так вот, был у Юры друг… Нет, не детства, но уж очень одинаково относились к тому, что видели, слышали, читали, да и к тому, что до определенного времени в стране происходило, а когда началась Перестройка… Ну да, девяностые, демократы, совсем другие газеты, телевидение, вот тогда и начали спорить. И спорили так, что мне всё труднее и трудней становилось их успокаивать, мирить, а потом… Нет, не подрались, а разошлись по разным газетам… Ага, мой перешел во вновь созданную, а Сашка остался верен прежней, партийной, за этого редактор его и повышал, стал там делать карьеру и ему даже отдельный кабинет выделили… Конечно, было за что, ведь настолько не принимал перемен, что стал отожествлять их с Юрой и даже… (Достала из сумочки пачку сигарет, встряхнула её, но зажала в кулаке.) А вот что сделал. Повесил в кабинете портрет Юры, вырезанный из той же газеты, и стал в перерывах метать в него дротики… Не веришь? Но так и было! А когда Юра узнал об этом и, позвонив, спросил: это, мол, правда, что ты в мой портрет… то Сашка ответил: «Ну, знаете, что касается Вас, то я пренебрегаю всеми моральными нормами». Представляешь?.. А что – я? Надо было пойти и закатить ему скандал?.. То-то ж. Он всё равно потом метал бы свои дротики, поэтому попыталась просто успокоить Юру: да забудь об этом, время дуэлей прошло, так что… (Встала, шагнула вправо, влево, остановилась напротив, жестом пригласила идти.)

Моя странная подруга… Но эти её странности как раз и привязывают меня к ней, ибо иногда, вдруг подбрасывает загадки своими поступками, размышлениями, неожиданными выводами из прочитанного, услышанного, увиденного, вот и теперь… Но, чтобы немного отвлечь её, не уведя от начатого разговора, снова «обращаю её взор» к тому, что дарит приближающийся вечер в этом старом парке, дорожки которого изрезанные тенями деревьев, похожи сейчас на переходные «зебры», а меж тёмных стволов с шапками уже не яркой листвы, кое-где украшенной желтыми пятнами, весело прорывается бирюза неба. И мне удаётся заставить её видеть всё это, хотя и идет молча, - знаю, что все же так же, как и я напитывается увиденным, слышит и этот осенний галдёж грачей, «договаривающихся» о скором перелёте в более теплые края.

Она снова пришла через несколько дней с просьбой помочь купить ей диктофон, и когда ехали троллейбусом в магазин, я всё же спросила её: «А зачем он тебе?»

Ну, как зачем? Буду записывать свои беседы… Ага, с предметами, а то они постепенно уходят, а я хочу сохранить их рассказы, а, ведь напоминают мне не только о себе, но и о Юре, о себе самой, той, которой была когда-то. Вот вчера дети предложили продать мой старый магнитофон, а я на полке, где он стоял, обнаружила катушку с записью Юриного рассказа о том, как мы ездили в районную типографию за его, отпечатанной там книгой, ну и прослушала её. (Отвернулась к плачущему дождинками окну, помолчала.) И столько вспомнилось!.. Нет, без его рассказа не вспомнила б, уже забылось, а вот услышала голос и… (Пальцем проследила след сползающей по стеклу капельки.) И странно, даже мелочи замелькали, вроде такой: когда ехали назад и допивали из термоса чай, то при повороте я немного пролила себе на брюки, огорчилась, а Юра протянул мне носовой платок, чтобы вытерла мокрое пятно и пошутил: «Будем считать, что ты первой обмыла мою новую книгу.» А если не о мелочах… (Указательным пальцем накрыла еще одну каплю, но та медленно выплыла из-под него и заскользила вниз) Кстати, тогда вот так же моросил и моросил дождик, и так же на стеклах тяжелели и сползали капли. Но осень была поздняя и как же красиво смотрелись поля ярко-зелёной озими, за которыми иногда виднелись стайки желтых берез, темно-зеленых елей... не то, что сейчас. (Отвернулась от окна, взглянула.) Нет, о дожде в той записи Юра даже не упоминал, это я сейчас… после его рассказа о том, с какими приключениями ехали… А с такими. За каких-то шестьдесят километров две аварии увидели, ведь дорога мокрая была, скользкая, вот и… Нет, не страшные. Одну машину прямо перед нами так занесло, что оказалась на другой стороне дороги, но уже развёрнутой в обратном направлении, а другая… Юра только и записал: в кювете – перевёрнутая повозка с кирпичами, рядом - машина ГАИ, в «Скорую помощь» заносят кого-то и тут же мечется мужик с окровавленной головой и руками… (Приподняла руки, и словно отряхнула их.) Говоришь, что такое лучше не вспоминать? (Коротко на меня взглянула.) Может быть. Но понимаешь, когда что-то возвращается, то ниточкой тянет за собой еще… следующее, и так, цепляясь одно за другое, наша память… мозг наш разгоняется, а не дремлет, и в медицине эти действия поддерживаются нейрометаболическими стимулятороми, которые… Ой, прости, не буду грузить тебя медицинскими терминами, надеюсь, суть ты уже схватила… да как раз и приехали.

И всё же, встревожившись за Дину, я заглянула в Интернет, чтобы подробнее узнать о тех стимуляторах, которые, как она выразилась, разгоняют наш мозг. «Нейрометаболические стимуляторы или ноотропы (греч. noos - мышление, разум; tropos - направление) - средства, оказывающие позитивное влияние на высшие интегративные функции мозга и улучшающие умственную деятельность, стимулирующие познавательные функции, память.» Ну что ж, по-видимому ноотропы нужны некоторым людям, и Дина уверена, что ее разговоры с вещами – то же. Но помогут ли они ей? Да еще записанные на диктофон. Понимаю, ей одиноко, но не опасно ли заполнять пустоту только прошлым и искать утешения не у людей, а у вещей? Нет, не известно во что может вылиться её увлечение, поэтому, когда придёт, обязательно поговорю с ней.

Скажи, а ты решилась бы расстаться с этим двором? Ведь знаю, что он для тебя что-то вроде каждодневной маленькой радости… Спрашиваешь, почему спросила? (Обернулась ко мне, улыбнулась.) Да так… просто так. А, впрочем… (Прошла в зал, села на диван, взглядом стала перебирать то, что стояло на книжном шкафу.) Ведь и ты что-то вспоминаешь, когда смотришь… ну, хотя бы во-он на тот кувшинчик, да?.. То-то ж. Так - и я. Поэтому и… (Отвернулась от меня. Сейчас заплачет? Нет, взглянула на меня, грустно улыбнулась.) Вчера прихожу домой, а в коридоре на тумбочке стоит керамический чайник с такими же чашечками, который мы с Юрой купили, когда ездили в Сочи кататься на лыжах… А как ты думаешь? Конечно, удивилась. Но прошла в свою комнату, а в ней - новый диван и новый книжный шкаф. Звоню дочке, благодарю… Ну да, была против, но они же старались, верили, что всё же обрадуют этим, так как же не поблагодарить? А я, хотя и огорчилась, но… (Встала, подошла к окну, постояла, резко обернулась.) А потом спрашиваю: а чайник-то почему у порога стоит? Отвечает: он слишком большой и грубый, определи его куда-нибудь или подари, вынеси во двор, может, кто возьмёт, а мы тебе фарфоровый подарим, расписной. Ну, скажи, зачем мне расписной? Ведь в моём керамическом – целая история… память, тепло памяти! Так живо помню, как мы его выбирали, как упаковывали, потом в ожидании поезда сидели в чужом дворе, пили чай из термоса, ели вкусные булочки, как потом в вагоне бережно ставили его на верхнюю полку и боялись: не упал бы… (Снова присела на диван, достала из сумочки диктофон, зажала в ладони.) Да ладно, не ахай и не сочувствуй, чайник этот с собой заберу… Куда-куда. В деревню, в мамин дом. И не только его, но и всё, что детям кажется ненужным, то что они без всякого сожаления могут выбросить… Ага, вот выйду на пенсию, оставлю им квартиру с новой мебелью и уеду в деревню… Не веришь? Не привыкну - без удобств?.. (Деланно почти рассмеялась.) Ха-ха! Но зато со мной будет моё… моё привычное, моё, наполненное прошлым, которое и даёт мне ощущение жизни, а не эти новые красивые вещи, которые мне предлагают дети… (Горестно усмехнулась.) Неживые они, холодные. И уже не успею наполнить их греющим воспоминанием, не успею. Да и не хочу, а поэтому уеду к привычному, родному… Улыбаешься? Не веришь и осуждаешь? А ты не торопись, может еще и хвалить станешь, когда… (Пальцем словно погладила диктофон.) А вот, послушай-ка моё… после того, как спасла от детей и напольную вазу, которую тоже хотели… (Включила, и я услышала.)

«Я помню. И было это в две тысячи третьем. Я ехала домой, смотрела в окно троллейбуса и видела, что снег, который начинал падать с утра маленькими снежинками, к вечеру всё же укрыл улицы и деревья белизною, а когда вспыхнули уличные фонари, то окрасили сугробики в желтоватый цвет и словно сами накинули праздничные наряды. (Взглянула, кокетливо-застенчиво улыбнулась: «Видишь, и я могу о погоде писать красиво»). Юра принёс с балкона маленькую ёлку, дочка поставила её в напольную вазу, повесила игрушки и сразу в квартире запахло елью. Потом дети накрывали на стол, а я сидела в уголке дивана и мне не хотелось даже пошевелиться, - устала от хлопот на кухне, - но и тихо радовалась тому, что не нужно было всё, что сейчас на столе, добывать по случаю в полупустых магазинах, хранить в холодильнике, а просто пошли и купили. Ближе к полуночи выпили за прошедший год, встретили Новый, по нашему черно-белому телевизору показывали хороший концерт. Ну, что еще надо человеку для счастья?» (Выключила диктофон, растроганно улыбнулась.) Ну и как тебе моё бормотанье?

И Дина всё же уехала в деревню. Правда, вначале взяла отпуск, чтобы ухаживать за инсультной матерью, а когда та умерла, продлила его за свой счет, а потом так и не возвратилась в свою квартиру, - ведь медики везде нужны и к ней сразу потянулись люди со своими «болячками». Иногда она звонила мне и из наших диалогов я поняла, что ей нравится быть нужной именно этой горстке людей, не чаявших в ней души. Какое-то время спустя, и я к ней съездила. Была ранняя осень. Мы сидели на крылечке с традиционными лавками по бокам от входной двери, перед нами, на низком столике, сооруженном Диной из двух дощечек, чуть слышно шумел самовар и стоял тот самый керамический чайник с чашками, который дети предлагали куда-либо «определить». И пахло дымком от осенних костров, стайка берёз напротив домика, утратив девственно-зелёную яркость листвы, уже вплетала в косы золотистые пряди и было так тихо! Лишь иногда с конца улицы долетали возгласы играющих во что-то ребятишек, мычанье коровы, тявканье собаки, крик петуха. Я смотрела на мою подругу и видела: да, что-то изменилось в ней, но что? Будто образовалась вокруг неё некая исходящая тёплая аура, лучи которой не только не проникали в меня, но вроде бы теперь и разъединяли. Почему? Ведь так хотелось, впитав их, понять теперешнюю душу Дины! Да и не только понять, но и перенять ту тихую успокоенность… да, да, именно успокоенность появилась в ней! И та самая, которая непременно тает, размывается там, в большом шумном городе среди всегда спешащих, страждущих чего-то большего людей, в который должна возвратиться и я.

http://galinasafonova-pirus.ru/proza

Человеку свойственно накапливать вокруг себя вещи. Такова, так сказать, человеческая природа. Где бы ты ни жил – в студенческом общежитии, на съемной квартире, в старом бараке… Вскоре ты с удивлением обнаруживаешь, как в твоем жизненном пространстве скопилась куча барахла.

Семен Золотарев – не исключение из этого правила. Он прожил некоторое время на Коуровской турбазе под Свердловском – и, конечно, тут же “оброс” какими-то вещами. Что-то было взято с собой из Ставрополья, что-то приобретено на новом месте. Уходя в поход вместе с группой Дятлова, Золотарев оставил свои вещи у студента Согрина – все это затем было передано его матери (матери Дятлова, конечно). Давайте посмотрим, что имел в наличии Семен Алексеевич – ведь есть же соответствующий список.

А открывают его часы наручные марки “Победа” 1-го мчз (то есть, Московского часового завода) на ремешке. Часы в тот период были одновременно и необходимой вещью, и предметом роскоши. “Победой” (хорошая марка, популярная) Золотарев явно дорожил, поэтому в поход с собой не взял. Мало ли что там могло произойти – побьются или вообще потеряются.

Затем идет шарфик штапельный. То есть, я так понимаю, достаточно простой. Ну, шарфик, понятно. Горло – место деликатное, в холода должно быть укутано.

Галстук зеленый шелковый. А вот это, что-то мне подсказывает, элемент гардероба не совсем стандартный. Не из шкафа ли стиляги подобная вещь – зеленый да еще и шелковый?

Парусиновые туфли. Похоже, простая и распространенная в СССР обувь. Сразу вспоминается прочитанное из каких-то книжек, что именно такие туфли чистились зубным порошком.

Полуботинки старые. И полуботинки теплые новые. И ботинки лыжные старые. Тут все понятно.

Рубашка зеленая. Галстук не в тон ли ей?

Шляпа. О. чрезвычайно популярный предмет, который уважали советские мужчины. Помню, что у моего отца их было штук пять – разных фасонов.

Шапка. Ну, шапка – она и в Африке шапка.

Пуловеры синий и коричневый. Золотарев явно любил разнообразие в одежде.

Полотенце. Почему-то одно, но остальные (хотя бы еще одно), видимо, были взяты в поход (та же речь о носках, которые напрочь отсутствуют в списке).

Брюки. Галстук. Рубашки штапельные и вискозные. Трусы 2 шт. Комментариев не требуется.

Чемодан старый. То есть, все перечисленные вещи туда были сложены. Но вместились ли они в один чемодан?

Деньги семьсот рублей. По возвращении из похода Семен вроде бы собирался ехать навестить мать в Краснодарском крае – как раз сумма на дорогу.

Облигации 3 % займа на 300 рублей. Это те же деньги, только требовали обналичивания в сберкассе. То есть, советский человек мог хранить деньги в сберегательной кассе (помните фильм: если они у вас есть…), получая за это 2 или 3 % годовых. А мог покупать облигации 3 % займа, которые тоже предлагали три процента дохода и плюс к этому здесь проводились регулярные розыгрыши (в хорошем смысле этого слова) таких облигаций и можно было выиграть достаточно крупную сумму. Облигации 3 % займа покупались всеми сберкассами страны сразу же по предъявлению. То есть, у Золотарева оставались в Свердловске деньги в общей сумме 1000 рублей - дореформенных, понятно.

Потом в списке идут облигации госзайма 1957 года на общую сумму 630 рублей. Но это были совершенно другие облигации. Их сдать в сберкассу было нельзя. Такие финансовые бумаги государство распространяло в добровольно-принудительном порядке, обещая в будущем владельцу данных облигаций их погасить (погашены были лишь в брежневскую эпоху и без процентов, по номиналу с учетом денежной реформы 1961 года). Впрочем, розыгрыши денежных сумм по ним проводились и теоретически можно было вдруг в одночасье на этом деле разбогатеть. Кстати, именно такая облигация, только более раннего года выпуска, оказалась выигрышной (выпала крупная сумма и право на эту сумму купить дефицитный автомобиль) у персонажа знаменитого романа и телесерила “Место встречи изменить нельзя”.

Затем мы обнаруживаем трудовые книжки 2 шт. на имя Золотарева С. А. Тут возникает вопрос: почему две? За свою жизнь Золотарев сменил не очень много мест работы, с лихвой хватило бы одной трудовой. Я могу судить, потому что держу в руках трудовую книжку отца, датированную 1959 годом. Трудовая книжка была достаточно важным документом в жизни советского человека. Когда совгражданин устраивался на работу, в книжку заносилась соответствующая запись. Когда увольнялся – тоже. Но одно дело было записать “уволен по собственному желанию”. И совершенно другое – “уволен по статье за нарушение трудовой дисциплины”. Или в связи с утратой доверия (например, продавец). После такой записи кадровики быстро заворачивали клиента подальше от своего предприятия.

Но гомо советикус – существо хитрое. Человек, уволенный по статье, мог заявить, что он потерял трудовую книжку, заводите новую. А на самом деле предыдущая у него благополучно лежала дома. Таким образом некоторым товарищам удавалось проскочить между дождевыми струйками. Однако Золотарев вроде бы злостным нарушителем трудовой дисциплины не был. Почему тогда две трудовые книжки? И почему они на руках? Обычно сей документ хранился в отделе кадров той конторы, где человек работал. На турбазе, где трудился Золотарев, явно своего собственного отдела кадров не существовало, но таковой имелся, допустим, в облсовпрофе. Трудовая книжка еще оказывалась на руках у владельца, когда он увольнялся. Может, и Золотарев покидал Коуровскую турбазу. Но тогда что за спешка с походом? В общем, в ситуации с трудовыми книжками пока больше вопросов, чем ответов.

И, наконец, последняя вещь, или, скорее, документ – диплом на имя Золотарева об окончании им Минского института физкультуры.

А где же паспорт? Таковой среди вещей Семена на перевале Дятлова не обнаружился. Куда же он подевался? Загадка.

Ну вот, мы имеем полный список вещей Золотарева. О чем эти вещи говорят? О многом. Но самое главное утаивают. Здесь нет ничего такого, что раскрывало бы индивидуальность нашего героя. Отсутствуют книги, газеты, какие-либо тетрадки, записные книжки, письма, открытки, фотографии, какие-то сувениры, предметы просто быта типа ниток, иголок, предметы мужского быта типа отверток, плоскогубцев… Этого не было вообще или куда-то подевалось? Тогда – куда?

Лично у меня вот какое сложилось впечатление по этим вещам. Семен Золотарев был высокомобильным человеком, мог очень быстро собраться и ехать куда угодно сразу же, буквально через час после объявления задачи. И еще. Похоже, что он опасался чужих глаз и не имел при себе ничего такого, что могло бы как-то в чем-то его раскрыть, выдать то, что он никоим образом не хотел выдавать.

«Расселение славян» - Леший. Религиозные верования славян. Работа с документами. Восточные. Сварог бог вселенной. Языческие славянские боги. Южные. Занятия славян. Происхождение и расселение славян. Макошь. Вещественные, устные или письменные свидетельства или памятники эпохи: Капища -. Выберите занятия восточных славян:

«Древняя Русь восточные славяне» - Крупнейшие города. Дань. Мозаика. Дреговичи. Фреска. Территория расселения Восточных славян. Балтийское море. Столица Руси. Меря-другие племена. Миниатюра. Древляне. Поляне-племена восточных славян. Летопись Вервь Полюдье Закупы Кириллица Повоз Холоп «Русская правда». Закрепили знания лексики по теме «Древняя Русь».

«Восточные славяне в древности» - Общественные отношения. Политика. Экономика. Чтобы люди не истребили друг друга. Какие связи бывают между людьми? Еда, Одежда, Топливо, Жилище. Урок по Отечественной истории. Культура. Зачем обществу управление? Зачем людям знать устройство мира? Восточные славяне в древности. Вспомните занятия восточных славян.

«Быт славян» - Восточная Европа: от о. Ильмень до Причерноморских степей. Мокошь божество плодородия. Славянские идолы. Боги. Нечистая сила. Стрибог повелитель ветра. Славяне. Идолы – деревянные или каменные статуи языческих богов. Славянский поселок. Критерии оценки. Балты. Западные. Расселение славян. Южные. Сварог бог вселенной.

«История восточных славян» - Перун бог грома и молний. Кроссворд. ДРЕВНИЕ СЛАВЯНЕ Реконструкции М. М. Герасимова. Сварог бог вселенной. Боги. Индоевропейцы V в. н. э. Славянский поселок. Водяной. Рассе-ление восточ-ных славян. Домовой. Восточные. Славяне. Западные. Управление. Монах Нестор «Повесть временных лет», XII век. Идолы – деревянные или каменные статуи языческих богов.

«Соседи восточных славян» - Дань – натуральный или денежный побор с покоренных племен и народов. Рассмотрите содержимое конверта. Кроссворд «Знаете ли вы славян?». Алгоритм подготовки к презентации материала. Какая из представленных ниже картин раскрывает особенности быта восточнославянских племен? 1 2 3. Царь Каган Император?

Дина живёт одна уже почти два года и когда спрашиваю: «Не скучно тебе?», отвечает: «Да нет, ведь у нас с Юрой друзей почти не было, а теперь… Так что привыкаю – и без него. А, впрочем…» И, как оказалось, с этим самым «впрочем» сегодня и пришла ко мне.
- Ты знаешь, каким-то удивительным образом для меня стали оживать вещи, предметы и даже те, которые раньше вроде бы и не замечала… (Кивнула на скамейку, жестом пригласила сесть) А теперь они словно приглашают меня в собеседники, чтобы вспомнить моменты их появления и даже слова, которые при этом были сказаны. (Взглянула, чуть заметно улыбнулась.) Не веришь? И удивляешься… Знаю, знаю, не отказывайся. И даже знаю, что скажешь: не чуди, мол, выбрось из головы, да?.. Ну вот, почти угадала. А я не могу оттолкнуть их… оживших, не могу выбросить из головы то, о чём - с ними… А потому, что вести диалоги… ну, с вещами, картинами, книгами, фигурками, папками и даже с запонками для меня становится необходимостью, которая как раз и спасает от одиночества… (Снова взглянула, но с искоркой упрямства.) Да-да, и даже в эти мгновения создаётся вокруг меня мир, населенный не только словами, но и запахами тех мгновений, когда… (Замолчала. Нырнула в одно из мгновений?) Вчера сижу на диване и вдруг… (Смотрит на крону молодой липки, молчит.) И вдруг он, этот привычный диван, словно заговорил… подсказал, как мы его покупали и как Юра… Ты же знаешь, он был впечатлительный, вот и … Помню, подошли к мебельному магазину, возле него несколько человек стоит, а пред ними, прямо на земле, лежит кто-то… газетами прикрытый, только кроссовки синие видны. Ну, я тоже остановилась, смотрю… потом глянула на мужа, а он стоит бле-едный, вот-вот в обморок упадёт. Взяла его под руку, повела в магазин и… Да что-ты, конечно не купили, не до дивана ему стало. И даже когда домой троллейбусом ехали, то не сел, а стоял на задней площадке и, вцепившись в поручень, всё глядел и глядел в окно… Да понимаю я… умом понимаю, что не диван всё это мне подсказал, а моя память, но всё чаще кажется, что… Нет, не перейдёт это в болезнь, не бойся, я же врач и слежу за собой… И бороться с этим не буду, пока не пойму: а нужно ли? Ведь такие диалоги с вещами ничего плохого мне не делают, а только возвращают то, что могло бы навсегда уйти… (Помолчала, вроде бы и не услышав моего вопроса, но...) Еще тебе - что-то? Ну, хорошо, слушай. И об этом рассказал мне портрет Юры, случайно обнаруженный мной на одной из страниц старой газеты вместе с отрывком из его повести… и, кстати, газеты эти дети тоже хотели выбросить. (Вздохнула, помолчала, резко выдохнула, махнула рукой.) А-а, ладно… я же о портрете тебе хотела… Так вот, был у Юры друг… Нет, не детства, но уж очень одинаково относились к тому, что видели, слышали, читали, да и к тому, что до определенного времени в стране происходило, а когда началась Перестройка… Ну да, девяностые, демократы, совсем другие газеты, телевидение, вот тогда и начали спорить. И спорили так, что мне всё труднее и трудней становилось их успокаивать, мирить, а потом… Нет, не подрались, а разошлись по разным газетам… Ага, мой перешел во вновь созданную, а Сашка остался верен прежней, партийной, за этого редактор его и повышал, стал там делать карьеру и ему даже отдельный кабинет выделили… Конечно, было за что, ведь настолько не принимал перемен, что стал отожествлять их с Юрой и даже… (Достала из сумочки пачку сигарет, встряхнула её, но зажала в кулаке.) А вот что сделал. Повесил в кабинете портрет Юры, вырезанный из той же газеты, и стал в перерывах метать в него дротики… Не веришь? Но так и было! А когда Юра узнал об этом и, позвонив, спросил: это, мол, правда, что ты в мой портрет… то Сашка ответил: «Ну, знаете, что касается Вас, то я пренебрегаю всеми моральными нормами». Представляешь?.. А что – я? Надо было пойти и закатить ему скандал?.. То-то ж. Он всё равно потом метал бы свои дротики, поэтому попыталась просто успокоить Юру: да забудь об этом, время дуэлей прошло, так что… (Встала, шагнула вправо, влево, остановилась напротив, жестом пригласила идти.)
Моя странная подруга… Но эти её странности как раз и привязывают меня к ней, ибо иногда, вдруг подбрасывает загадки своими поступками, размышлениями, неожиданными выводами из прочитанного, услышанного, увиденного, вот и теперь… Но, чтобы немного отвлечь её, не уведя от начатого разговора, снова «обращаю её взор» к тому, что дарит приближающийся вечер в этом старом парке, дорожки которого изрезанные тенями деревьев, похожи сейчас на переходные «зебры», а меж тёмных стволов с шапками уже не яркой листвы, кое-где украшенной желтыми пятнами, весело прорывается бирюза неба. И мне удаётся заставить её видеть всё это, хотя и идет молча, - знаю, что все же так же, как и я напитывается увиденным, слышит и этот осенний галдёж грачей, «договаривающихся» о скором перелёте в более теплые края.

Она снова пришла через несколько дней с просьбой помочь купить ей диктофон, и когда ехали троллейбусом в магазин, я всё же спросила её: «А зачем он тебе?»
- Ну, как зачем? Буду записывать свои беседы… Ага, с предметами, а то они постепенно уходят, а я хочу сохранить их рассказы, а, ведь напоминают мне не только о себе, но и о Юре, о себе самой, той, которой была когда-то. Вот вчера дети предложили продать мой старый магнитофон, а я на полке, где он стоял, обнаружила катушку с записью Юриного рассказа о том, как мы ездили в районную типографию за его, отпечатанной там книгой, ну и прослушала её. (Отвернулась к плачущему дождинками окну, помолчала.) И столько вспомнилось!.. Нет, без его рассказа не вспомнила б, уже забылось, а вот услышала голос и… (Пальцем проследила след сползающей по стеклу капельки.) И странно, даже мелочи замелькали, вроде такой: когда ехали назад и допивали из термоса чай, то при повороте я немного пролила себе на брюки, огорчилась, а Юра протянул мне носовой платок, чтобы вытерла мокрое пятно и пошутил: «Будем считать, что ты первой обмыла мою новую книгу.» А если не о мелочах… (Указательным пальцем накрыла еще одну каплю, но та медленно выплыла из-под него и заскользила вниз) Кстати, тогда вот так же моросил и моросил дождик, и так же на стеклах тяжелели и сползали капли. Но осень была поздняя и как же красиво смотрелись поля ярко-зелёной озими, за которыми иногда виднелись стайки желтых берез, темно-зеленых елей... не то, что сейчас. (Отвернулась от окна, взглянула.) Нет, о дожде в той записи Юра даже не упоминал, это я сейчас… после его рассказа о том, с какими приключениями ехали… А с такими. За каких-то шестьдесят километров две аварии увидели, ведь дорога мокрая была, скользкая, вот и… Нет, не страшные. Одну машину прямо перед нами так занесло, что оказалась на другой стороне дороги, но уже развёрнутой в обратном направлении, а другая… Юра только и записал: в кювете – перевёрнутая повозка с кирпичами, рядом - машина ГАИ, в «Скорую помощь» заносят кого-то и тут же мечется мужик с окровавленной головой и руками… (Приподняла руки, и словно отряхнула их.) Говоришь, что такое лучше не вспоминать? (Коротко на меня взглянула.) Может быть. Но понимаешь, когда что-то возвращается, то ниточкой тянет за собой еще… следующее, и так, цепляясь одно за другое, наша память… мозг наш разгоняется, а не дремлет, и в медицине эти действия поддерживаются нейрометаболическими стимулятороми, которые… Ой, прости, не буду грузить тебя медицинскими терминами, надеюсь, суть ты уже схватила… да как раз и приехали.

Её не было почти две недели, а когда пришла, то я сразу поняла: что-то случилось. А она молча прошла в комнату и когда я, возвратившись на кухню, чтобы выключить горелки, вошла в зал, Дина стояла на балконе и смотрела вниз на верхушку буреющего каштана, под которым желтыми шариками были рассыпаны цветы «Золого шара».
- Скажи, а ты решилась бы расстаться с этим двором? Ведь знаю, что он для тебя что-то вроде каждодневной маленькой радости… Спрашиваешь, почему спросила? (Обернулась ко мне, улыбнулась.) Да так… просто так. А, впрочем… (Прошла в зал, села на диван, взглядом стала перебирать то, что стояло на книжном шкафу.) Ведь и ты что-то вспоминаешь, когда смотришь… ну, хотя бы во-он на тот кувшинчик, да?.. То-то ж. Так - и я. Поэтому и… (Отвернулась от меня. Сейчас заплачет? Нет, взглянула на меня, грустно улыбнулась.) Вчера прихожу домой, а в коридоре на тумбочке стоит керамический чайник с такими же чашечками, который мы с Юрой купили, когда ездили в Сочи кататься на лыжах… А как ты думаешь? Конечно, удивилась. Но прошла в свою комнату, а в ней - новый диван и новый книжный шкаф. Звоню дочке, благодарю… Ну да, была против, но они же старались, верили, что всё же обрадуют этим, так как же не поблагодарить? А я, хотя и огорчилась, но… (Встала, подошла к окну, постояла, резко обернулась.) А потом спрашиваю: а чайник-то почему у порога стоит? Отвечает: он слишком большой и грубый, определи его куда-нибудь или подари, вынеси во двор, может, кто возьмёт, а мы тебе фарфоровый подарим, расписной. Ну, скажи, зачем мне расписной? Ведь в моём керамическом – целая история… память, тепло памяти! Так живо помню, как мы его выбирали, как упаковывали, потом в ожидании поезда сидели в чужом дворе, пили чай из термоса, ели вкусные булочки, как потом в вагоне бережно ставили его на верхнюю полку и боялись: не упал бы… (Снова присела на диван, достала из сумочки диктофон, зажала в ладони.) Да ладно, не ахай и не сочувствуй, чайник этот с собой заберу… Куда-куда. В деревню, в мамин дом. И не только его, но и всё, что детям кажется ненужным, то что они без всякого сожаления могут выбросить… Ага, вот выйду на пенсию, оставлю им квартиру с новой мебелью и уеду в деревню… Не веришь? Не привыкну - без удобств?.. (Деланно почти рассмеялась.) Ха-ха! Но зато со мной будет моё… моё привычное, моё, наполненное прошлым, которое и даёт мне ощущение жизни, а не эти новые красивые вещи, которые мне предлагают дети… (Горестно усмехнулась.) Неживые они, холодные. И уже не успею наполнить их греющим воспоминанием, не успею. Да и не хочу, а поэтому уеду к привычному, родному… Улыбаешься? Не веришь и осуждаешь? А ты не торопись, может еще и хвалить станешь, когда… (Пальцем словно погладила диктофон.) А вот, послушай-ка моё… после того, как спасла от детей и напольную вазу, которую тоже хотели… (Включила, и я услышала.)
«Я помню. И было это в две тысячи третьем. Я ехала домой, смотрела в окно троллейбуса и видела, что снег, который начинал падать с утра маленькими снежинками, к вечеру всё же укрыл улицы и деревья белизною, а когда вспыхнули уличные фонари, то окрасили сугробики в желтоватый цвет и словно сами накинули праздничные наряды. (Взглянула, кокетливо-застенчиво улыбнулась: «Видишь, и я могу о погоде писать красиво»). Юра принёс с балкона маленькую ёлку, дочка поставила её в напольную вазу, повесила игрушки и сразу в квартире запахло елью. Потом дети накрывали на стол, а я сидела в уголке дивана и мне не хотелось даже пошевелиться, - устала от хлопот на кухне, - но и тихо радовалась тому, что не нужно было всё, что сейчас на столе, добывать по случаю в полупустых магазинах, хранить в холодильнике, а просто пошли и купили. Ближе к полуночи выпили за прошедший год, встретили Новый, по нашему черно-белому телевизору показывали хороший концерт. Ну, что еще надо человеку для счастья?» (Выключила диктофон, растроганно улыбнулась.) Ну и как тебе моё бормотанье?

Цели: Это упражнение представляет собой интересный способ косвенного самоописания. При этом у детей развивается творческая активность. Кроме того, игра является хорошим тренингом эм-патии и чуткости, а обсуждая ее, дети имеют возможность получить от одноклассников доброжела-тельную обратную связь.

Таким образом, в ходе упражнения дети самым безопасным способом знакомятся с различ-ными составляющими своей личности и характера.

Материалы: Бумага и карандаш - каждому ребенку.

Инструкция: Вы можете представить себе говорящие вещи? Возникало ли у вас когда-ни-будь ощущение, что окружающие вас предметы будто бы хотят что-то сказать вам? Например, телевизор хочет сказать: "Включи меня, и я разгоню твою скуку". А футбольный мяч готов доба-вить: "Пошли, поиграем со мной. Ведь когда ты гоняешь меня по полю, ты чувствуешь себя гораздо лучше!" Или велосипед: "Давай, залезай на меня. Я отвезу тебя к твоему другу Мише". А дверь говорит: "Открой меня, выгляни наружу, и ты увидишь столько всего интересного..."

Представьте себе, что какой-то предмет научился говорить. Что он рассказал бы о вас? Выберите из этого списка три предмета и напишите все, что каждый из них смог бы рассказать о вас.

Запишите на доске названия следующих предметов:

§ зубная щетка, автобус, пальто;

§ ботинки, шкаф, расческа;

§ шариковая ручка, зеркало, обеденный стол;

§ кровать, телевизор, тарелка;

§ велосипед, радио, учебник по русскому языку;

§ мыло, письменный стол, лампа;

§ футбольный мяч, мягкая игрушка, домашнее животное.

Дайте детям примерно двадцать минут времени, чтобы они могли нарисовать три рисунка, изображающие эти предметы. Затем от имени каждого предмета ребенок должен составить рассказ о самом себе и записать его.