ВВЕДЕНИЕ

Поволжский район включает в себя Астраханскую, Волгоградскую, Пензенскую, Самарскую, Саратовскую и Ульяновскую области и республики - Татарстан и Хальмг-Тантч (Калмыкия). Поволжье занимает первое место в России по выпуску автомобилей, второе - по добыче нефти.

Культура поволжского народа является частью его истории. Ее становление, последующее развитие тесно связано с теми же историческими факторами, которые воздействовали на становление и развитие хозяйства района, политической и духовной жизни общества. В понятие культуры входит, естественно, все, что создано умом, талантом, рукоделием народа, все, что выражает его духовную сущность, взгляд на мир, природу, человеческое бытие, на человеческие отношения.

Представители Поволжского района достаточно самобытные, сплоченные национальные общности, в силу особенностей исторического прошлого по своим этнопсихологическим характеристикам.

Изучение темы курсовой работы позволяет извлечь уроки на будущее, способствует формированию гражданских позиций, воспитывает интерес к культурным наследиям,

Цель работы: изучить и выявить особенности культуры народов Поволжья.

Задачей является прослеживание особенностей культуры народов Поволжья и ее благотворного влияния на общество.

Предмет: культура народов Поволжья, ее история и современный уровень развития.

Работа состоит из введения, двух глав, пяти параграфов и заключения.

При написании курсовой работы были использованы различные источники и литература, что нашло отражение в библиографическом списке.

ГЛАВА I. ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПОВОЛЖЬЯ

§1.1 Природа и национальный характер.

«Несомненно то, что человек поминутно и попеременно приспособляется к окружающей его природе, к ее силам и способам действия, то его приспособляет к себе самому, к своим потребностям, от которых не может или не хочет отказаться, и на этой двусторонней борьбе с самим собой, и с природой вырабатывает он свою сообразительность и свой характер, энергию, понятия и чувства, и стремления. И чем более природа дает возбуждения и пищи этим способностям человека, чем шире раскрывает она его внутренние силы, на историю окружаемого ею населения.

Законами жизни физической природе отведена своя сфера влияния в исторической судьбе человечества.

Лес, степь, река - три природные стихии, определившие характер и мироощущение русского человека. Каждая из них и в отдельности сама по себе приняла живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека».

Впечатления, воспринимаемые от внешней природы, отражаются на внешнем виде жилищ, здесь меньше субъективного и больше исторически уловимого.

«Крестьянские поселки по Средней Волге доселе своей примитивностью, отсутствием простейших житейских удобств производят, особенно на путешественников с Запада, впечатление временных, случайных стоянок кочевников, не нынче - завтра собирающихся бросить свои едва насиженные места, чтобы передвинуться на новые. В этом сказались продолжительная переселенческая бродячесть прежних времен и хронические пожары - обстоятельства, которые из поколения в поколение воспитывали пренебрежительное равнодушие к домашнему благоустройству, к удобствам в житейской обстановке».

По мнению С.М.Соловьева, «три условия имеют особенное влияние на жизнь народа: природа его племени, к которому он принадлежит, ход внешних событий, влияния, идущие от народов, которые его окружают». С.М.Соловьев указывал, что если для народов Западной Европы природа была матерью, то для народов России - мачехой. Горы разделили Европу на замкнутые части как бы естественными границами, дали возможность строить прочные городские укрепления и замки и тем самым ограничивали внешние вторжения. Русь представляла собой огромную равнину, без естественных границ, открытую нашествиям. Однообразие природных форм «ведет население к однообразным занятиям; однообразность занятий производит однообразие в обычаях, нравах, верованиях; одинаковость нравов, обычаев, верований исключает враждебные столкновения; одинаковые потребности указывают на одинаковые средства к их удовлетворению». Бедность и однообразие природных условий не обеспечивали прочной оседлости населения, вели к его высокой подвижности. Анализ данной концепции позволяет объяснить характерные особенности Поволжья: - многонациональность; - веротерпимость. Природа страны имеет важное значение в истории по тому влиянию, какое оказывает она на характер народный. «Природа роскошная, с лихвою вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет его деятельность, как телесную, так и умственную. Пробужденный раз вспышкой страсти, он может показать чудеса, особенно в подвигах силы физической, но такое напряжение сил не бывает продолжительным. Природа, более скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит его всегда в возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянна; постоянно работает он умом, неуклонно стремится к своей цели; понятно, что народ с таким характером способен подчинить себе более слабые народы. С другой стороны, роскошная, щедрая природа, приятный климат развивают в народе чувство красоты, стремление к искусствам, поэзии, живописи. В народе, в котором развито чувство красоты, господствует стремление к увеселениям, - в таком народе женщина не может быть исключена из сообщества мужчин. Но среди природы, относительно небогатой, однообразной и потому невеселой, в климате, относительно суровом, среди народа,. постоянно занятого, практического, чувство изящного не может развиваться с успехом; при таких обстоятельствах характер народа является более суровым, склонным к более полезному, чем к приятному; стремление к искусствам, к украшению жизни слабее, а все это вместе, без других постоянных влияний, действует на исключение женщины из общества мужчин, что разумеется, в свою очередь приводит к еще большей суровости нравов» .

§2.1 Народный календарь: праздники, обряды игры.

§3.1 Былины, песни и сказки народов Поволжья.

ГЛАВА II. НАРОДНАЯ КУЛЬТУРА ПОВОЛЖЬЯ

§1.2 Воспитание в чувашских семьях.

§2.2 Обряды и традиции воспитания у татар.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Чтобы узнать любую культуру, мало изучать её внешние последствия, нужно взглянуть в саму сущность человеческого духа, рассмотреть её глубинные потребности и предельные закономерности. Всякая культура является плодом действия этих закономерностей и выражением этих потребностей. В то же время, любая культура влияет на жизнь человека, определяя в конечном итоге стратегию его поведения, преобразуя природу внутри и вне человека, формируя лицо цивилизаций.

Многообразие культурных ценностей охватывает всё многообразие возможных смыслов человеческой жизни. Не все культурные ценности живы сегодня - многие из них не располагают в наши дни последователями. Однако все смыслы живы и в любой момент могут сплотить вокруг себя немалое число людей. Именно это требует, чтобы внимание общества было обращено не только на второстепенные детали функционирования современных ценностей, но на условия обретения и утраты всех смыслов, которые когда-либо были открыты человечеством.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши. // Болгары и чуваши. Сб. статей. Чебоксары,1984,С.448.

2. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка. Казань-Чебоксары,1928-1950.Т.1-17.

3. Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма. Чебоксары, 1986,С.195.

4. Димитриев В.Д. Чувашские исторические предания. Чебоксары,1993,С.96.

5. Иванов В.П. и др. Этническая история и культура чувашей ПоволжьяиПриуралья.Чебоксары,1993,С.310.

6. Иванов В.П. Чувашская диаспора. (Этногеографический справочник).Чебоксары,1999,С.402.

7. Иванов В.П. Этническая карта Чувашии. Чебоксары, 1997, С.67.

8. Иванов В.П. Чувашский этнос. Проблемы истории и этногеографии.Чебоксары,1998,С.102.

9. Иванов Н.И., Сидорова Е.С. Н.И. Ашмарин собиратель и исследователь чувашского фольклора // Болгары и чуваши. Сб.статей.Чебоксары,1984,С.448.

10. Иванов-Ехвет А.И. К истории дореволюционных русско-чувашских культурных взаимосвязей. Чебоксары, 1987,С.158.

11. Карпухин И.Е. Взаимодействие русской и чувашской свадеб в Башкирии (по записям 1967-1975гг.) // Фольклор народов СССР.Уфа,1975.С.55-64.

12. Каховский В. Ф. Происхождение чувашского народа. (Основные этапы этнической истории). Чебоксары, 1965,С. 133

13. Киреев А.Н. Фольклорные записи И.В. Салтыкова // Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала.Уфа,1974,Вып.1.С.253.

14. Комиссаров Г.И. Собирайте сведения о чувашах и других инородцах//Гурий Комиссаров краевед и просветитель / Сост.А.А.Кондратьев.Уфа,1999,С.3-24.

15. Кондратьев М.Г. Музыкальная культура: традиции и новации//Чуваши Приуралья: культурно-бытовые процессы. Чебоксары,1989,С.94.

Ключевский В.О. Курс русской истории/В.О.Ключевский.-М.:Мысль, 1989г. – С.508

Соловьев С.М. История России с древнейших времен/С.М.Соловьев.-М.:Мысль,1988г.-С.797

Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка/С.И.Ожегов.-М.:Оникс,2008г.

Калугин А. Повесть временных лет/А.Калугин.-М.:Наука,2007г.

Развитие нравственности, ее воспитание самым непосредственным образом связаны с нравами, обрядами и обычаями народов. Среди них особенно значимы для нравственного воспитания детей и их социализации семейные обряды и обычаи. Рассмотрим один из обрядов как наиболее интересный – свадебный обряд .

Свадебная обрядность у народов Поволжья и Приуралья отличалась большим разнообразием, но имела и много общих черт, что объясняется жизнью в одинаковых природных условиях, общими видами хозяйственных занятий, тесным общением этносов. Свадьба у каждого из них имела и свои особенные обряды, иногда характерные только для определенных территориальных групп. И конечно, значительное влияние на свадебную церемонию оказывали религиозные представления и верования.

Во всех случаях "традиционная свадьба – сложный комплекс обычаев и обрядов, имевших социальное, правовое, мировоззренческое, религиозно-магическое и иные значения".

Она, подчеркивая важность и социальную значимость семьи, определяла у будущих новобрачных набор человеческих качеств, оптимальный для создания и укрепления семьи, ее благополучия.

У всех народов региона свадебный цикл проходил в три этапа – предсвадебный (от смотрин до свадьбы), собственно свадебный и послесвадебный, – каждый из которых имел свои обряды и свою символику. Одинаково принималось решение вопроса о женитьбе сына – это делалось родителями, именно они определяли, когда нужно подыскать невесту и кого из девушек выбрать. Нередко жених впервые встречался со своей невестой во время свадьбы. Близкими у разных народов региона были и представления о будущей жене: она должна быть прежде всего здоровой и трудолюбивой, иметь хорошую репутацию, желательно материальный достаток. Молодые жили в семье мужа. Браки между близкими родственниками запрещались.

Создание новой семьи вызывало необходимость несения родственниками той и другой стороны определенных расходов: жених обязан был заплатить выкуп за невесту (олно – у марийцев, йырдон – у удмуртов, калым – у башкир, калын – у татар), а невеста – принести в дом мужа приданое.

В калын у татар входили одежда, обувь, головные уборы для невесты; несколько платьев, шуба (обычно из овчины), туфли, ичиги, шали, калфак и т.д. Все это складывалось в специальный сундук. Часто в качестве калына давали теленка или корову, а также определенную сумму денег. В приданом невесты непременно были перины, полотенца, подарки для родителей жениха и для него самого, которые с детских лет готовила невеста.

В выкуп со стороны жениха у башкир выделялись оговоренное количество скота, предметов одежды, подарки будущим тестю и теще. За богатую невесту давали большое приданое, в которое входили лошади, коровы, овцы, постельные принадлежности, занавески, паласы, одежда и многое другое. Девушка готовила подарки жениху и его родственникам.

Свадьбы проводились в свободное от полевых работ время: у мордвы – обычно осенью, зимой или ранней весной; у марийцев, чувашей – в летнее время, в период цветения хлебов и до начала сенокоса, у удмуртов – в Масленицу, Петров день (летом) или Рождество. У всех народов свадебные обряды сопровождались множеством шуток, несен, весельем молодых, театрализованными магическими действами.

Предсвадебные обряды включали сватовство, смотрины, сговор.

Когда сыну исполнялось 16–17 лет, родители присматривали ему невесту, нередко она была (у марийцев, мордвы, чувашей) старше его на несколько лет: сына старались пораньше женить, чтобы он привел в дом работницу, а дочь по гой же причине подольше задержать в своем доме. О желательных качествах жениха и невесты можно судить по текстам свадебных песен. Так, в свадебной песне марийского жениха говорится об идеальной невесте:

С восходом солнца вставая,

Ты ходи за водой раньше всех.

Рано вставай, допоздна сиди.

Тогда ты сгодишься нашей семье.

В свадебной же песне мордовской невесты характеризуется жених:

Ох, кормилица, ох, мама.

Ты зачем со мной рассталась?

Отдала зачем ты мужу –

Бестолковому мальчишке?

Он и лаптя сплесть не может,

Свить веревки не умеет.

Идеал мордовской невесты выражен в куплете:

Какое сокровище мы привели!

Шире дверей она толщиною,

Выше полатей она ростом.

Так сияет ее лицо,

Что может стену спалить.

Присмотрев невесту, отправляли кого-либо из родственников жениха ее сватать. Обычай требовал, чтобы согласие на брак родители девушки давали не сразу, а лишь после многократных визитов сватов. С получением согласия родителей на свадьбу велись переговоры о приданом, выкупе и количестве даров, затем начинались приготовления к свадьбе, собирались приданое и подарки.

На сватовство удмурты брали с собой нюхательный табак и в ходе беседы предлагали его отцу невесты; если он хвалил табак – это считалось согласием на брак дочери. Присутствие при этом жениха было необязательным.

В мордовской семье важной частью свадебной традиции являлось моление. Наметив невесту, родители жениха в "легкий" день (вторник, четверг) собирал и на совет своих родственников. Если выбор родителей после тщательного обсуждения одобрялся, начинали молиться, обращаясь с просьбой о помощи к вышнему богу (Верешка паза), домашнему богу и богу предков. На время моления накрывали белой скатертью стол, клали на него каравай хлеба и ставили солонку с солью, предварительно проследив, чтобы дверь, окна, труба, печь были тщательно закрыты, иначе в дом могла проникнуть нечистая сила, и зажигали перед иконой свечу.

Закончив моление, родственники жениха отправлялись в дом невесты с молитвенным хлебом и солью, положив их в кошель. Если переговоры о сватовстве заканчивались удачно, хлеб и соль жениха менялись на такие же невестины. Затем снова шли моления, молились отдельно – каждая семья в своем доме, съедая по кусочку молитвенный хлеб, после чего отказ от свадьбы был невозможен.

Сватовство у марийцев проводили отец жениха, сват и сваха. Отец невесты в ожидании жениха клал на стол каравай хлеба и ставил блюдо с коровьим маслом. Сваха заводила разговор о будто бы потерянной телке, постепенно выясняли величину брачного выкупай приданого, если отец невесты давал согласие на свадьбу.

После обсуждения всех условий брачного договора приглашали невесту, расхваливали ее и назначали день свадьбы. Жених брал ломтик хлеба с маслом и подавал невесте; та, надкусив хлеб, передавала его отцу, затем Хлеб вновь переходил к невесте, а остаток – к жениху. Такой ритуал означал согласие девушки на брак, который, правда, мало что значил, так как пойти против воли родителей она все равно бы не осмелилась. На прощание невеста дарила всем присутствующим полотенца, расшитые ею самой.

В дом невесты не принято было идти с пустыми руками, поэтому сваты везли с собой хлеб, пироги, а марийцы, мордва, чуваши – еще и самогон. В некоторых марийских и мордовских селах все гостинцы укладывались в большую кожаную сумку, перевязанную лентой, и отдавались родителям девушки после получения согласия на брак.

До свадьбы между сторонами оговаривались размер и состав калына (калыма), материальные расходы жениха и подарки, приданое невесты. Все детали предстоящей свадьбы обсуждались родителями с участием родственников и сватов.

Так как брак заключался по договоренности между родителями, то иногда у башкир просватывали детей еще с колыбели. Объявляя их будущими супругами, родители задолго до свадьбы договаривались о размере калыма.

Кроме брака по сватовству у всех народов бывали и случаи умыкания (похищения) невесты. Иногда, особенно в бедных семьях, девушку похищали с согласия родителей, стремившихся таким путем избежать свадебных расходов.

Обряд сватовства, в принципе, был одинаков у всех народов Поволжья и Приуралья; конечно, в него вводились местные обычаи, ритуалы, по общего было очень много. Как правило, в подготовку свадьбы включались родственники: у татар они помогали деньгами, продуктами, одаривали подарками; у марийцев – выделяли лучших своих коней, сбрую и свадебные экипажи, могли помочь собрать одно для жениха. В семье невесты помогали готовить приданое и подарки, девушки – родственницы и подруги – много вышивали (рубахи, полотенца, платки для подарков от новобрачной).

После сговора начинались встречи с будущими родственниками, за угощением в домах жениха и невесты завязывалось знакомство семей. Встречи сопровождались исполнением разнообразных обрядов. Так, татары приглашали в дом невесты своих родственников и будущую свекровь с ее родственниками. Свекрови предстоял шутливый экзамен: ей нужно было узнать невесту среди нескольких девушек, которые сидели, накрывшись одной шалью. После "экзамена" невеста подавала гостям чай с разными угощениями, будущая свекровь передавала ей чашку чая с опущенным в него кольцом, а девушка, выпив чай, возвращала чашку уже со своим подарком. Родственницы невесты посещали дом жениха с целью узнать размер одежды жениха, размер окон и т.п., чтобы невеста сшила костюм в подарок мужу, занавески в дом; девушек в этом доме ждало угощение.

У башкир, как и у татар, на пирах сватовства не было спиртных напитков, а только чай и пироги, сладости.

В предсвадебный период проводились смотрины невесты родственниками жениха, выставлялись напоказ присланные с его стороны подарки. Родственники принимали активное участие в обсуждении церемонии свадьбы, оказывали посильную материальную помощь для ее проведения.

Несмотря на большую роль родителей в решении семейных вопросов, молодые парни (татары и башкиры) принимали участие в определении своей судьбы и сами. Они могли приглядеть себе девушку на совместных праздниках (Сабантуй, Джиен), ярмарках, помочах и т.п. Девичьи праздники и игры на лесной полянке позволяли юношам, исподтишка наблюдавшим за ними, выбрать себе девушку по сердцу. Родители могли и согласиться с выбором сына, но главным критерием для них было здоровье и трудолюбие девушки, а также ее репутация.

Целомудрие девушки – одно из важнейших требований народной морали. И если молодая оказывалась лишенной его до брака, то с новобрачной обращались очень сурово. Так, у марийцев молодая месила салму (суп с кусочками теста) и подавала ее на стол после брачной ночи, и, если она вышла замуж как следует, блюдо поедалось охотно, в противном же случае салму никто не ел, и даже в нее плевали. Поэтому девушки-марийки боялись такого позора и даже при том, что часто поздно выходили замуж (в 25 и более лет) за молодых мальчишек, честь свою берегли. Точно так же относились к целомудрию девушки все другие народы региона.

Обязательной частью предсвадебного обряда считались причитания невесты, которые могли длиться от 3–4 до 15 вечеров. Судьба крестьянской девушки, выдаваемой в чужую семью, часто оказывалась тяжелой. Поэтому в своих причитаниях невеста сравнивала девичью волю в родительском доме с женским бесправием в доме мужа. Жизнь в "чужом доме" ей представлялась тяжелой, а чужая родня – недоброй. Так оплакивала свое будущее мордовская девушка:

Чужие-то отец-мать, золовушка,

По-птичьему они говорят;

Пальцем покажут – посылают.

Глазом мигнут – подзывают.

На конце иглы хлебец дают,

На конце ножа соль посыпают.

Пальцами ног дверь отворяют.

Пятками дверь затворяют.

Языка-то их не поймешь.

Слов их не знаешь.

У татар-кряшен ритуал оплакивания девичества невесты превращался в некое театральное действо. Начиналось оно с причитаний невесты:

Рассветает или не рассветает?

Есть ли у рассвета звезды?

До рассвета я рыдаю –

Жалеет ли кто меня?

Мать вставала, зажигала лампу и затапливала печь, невеста подходила к постели подруг и будила их:

Вставайте, подружки, вставайте,

Причитайте для меня "тан кучат".

С самого рассвета мы плачем.

Будет ли замужем счастье?

Разбудив так всех в доме, невеста продолжала громко причитать. Мать собирала для ее подружек стол с угощением; мед, пшенная каша и пресные лепешки, а невеста за стол не садилась, продолжая оплакивать свою судьбу.

Затем подруги подсаживались к невесте, накрывались вместе с ней большим платком и причитали в один голос. Невеста высказывала обиду родителям, воля которых определила ее судьбу:

Повесили вы котел для катламы.

Думали, что не вскипит?

Слишком рано меня выдали.

Думали, совсем я не уйду?

Свадебный обряд также проходил в несколько этапов:

• гулянья в доме невесты и жениха, в домах родственников;
• венчание у некоторых народов или проведение обряда бракосочетания муллой;
• возврат молодой в родительский дом;
• переезд молодой в дом мужа.

В свадебной обрядности народов региона можно найти много общего: "выкуп" женихом невесты, мытье невесты в бане, посещение ею родника и т.д.

У удмуртов свадебное действо состояло из двух частей, проходивших в доме невесты (сюан) и в доме жениха (ярашон). В назначенный день женихова родня без жениха отправлялась за невестой. В ее доме уже ждали свадебный поезд и выходили встречать гостей с хлебом, маслом, яичными лепешками с медом; после этого начиналось застолье. Обязательной составляющей свадебного пира было пение свадебных песен, которые исполнялись непрерывно. Свадебные гулянья, начавшись в доме невесты, продолжались поочередно у всех ее родственников, но жених и невеста в них не участвовали. Лишь наутро, после того как прошли пиры в нескольких домах родственников девушки, приезжал жених и веселился со всеми, а потом обнаруживалось, что невеста "пропала". Ее находил жених, девушка в слезах прощалась со своими родными, пела грустную песню, и ее увозили с приданым, перинами и подушками в дом мужа.

Важным моментом был вынос приданого, из-за которого устраивалась небольшая веселая потасовка. Жениху приходилось "откупать" у братьев и друзей невесту и сундук, перину с подушками; надо было платить и за ворота, иначе их невесте не открывали.

Венчание не входило в свадебный ритуал удмуртов, поэтому от невесты сразу ехали в дом жениха, где гостей встречали его родители и родственники. Невесте под ноги бросали подушку, чтобы "мягко жить в новой семье", чтобы невеста была "мягкой и покладистой". Свекровь с пожеланием благополучной жизни подносила невесте хлеб с маслом. Оставив молодых на первую брачную ночь, поезжане расходились по домам. Наутро собирались на обряд купания молодой, разглядывали и оценивали развешенное напоказ приданое, одевали девушку в женский наряд. Переодетой невесте свекровь давала коромысло, и все отправлялись к роднику за водой, где молодая бросала водяному кусочек хлеба с маслом. Проводились веселые испытания ее хозяйственных способностей и умения угощать гостей, невесте представляли ближайших родственников жениха.

Заключительный день свадьбы отмечался ряжением. Ряженые забавляли народ своими проделками.

Между гуляньями в доме невесты и жениха могло пройти несколько недель, и девушка все время оставалась в своем доме.

Главным для молодоженов у чувашей, татар, башкир и других народов региона была не официальная регистрация брака, а закрепление его в глазах односельчан.

У чувашей жениха в дом невесты сопровождал большой свадебный поезд. Тем временем невеста прощалась с родней. Ее одевали в девичью одежду, накрывали покрывалом. Невеста начинала плач с причитаниями. Поезд жениха встречали у ворот с хлебом-солью и пивом.

После продолжительного поэтического монолога старшего из дружек гостей приглашали пройти во двор за накрытые столы. Начинались угощение, приветствия, пляски и песни гостей. На другой день поезд жениха отъезжал. Невесту усаживали верхом на лошадь, или она ехала стоя в кибитке, которую жених три раза ударял нагайкой, чтобы "отогнать" от невесты духов рода жены (тюркская кочевническая традиция). Веселье в доме жениха продолжалось с участием родственников невесты. Первую брачную ночь молодые проводили в клети или в другом нежилом помещении. По обычаю молодая разувала мужа. Утром девушку одевали в женский наряд с особым головным убором. Первым делом молодая ходила на поклон и приносила жертву роднику, потом начинала работать по дому, готовить пищу.

Первого ребенка молодая жена рожала у своих родителей. Пуповину резали: у мальчиков – на топорище, у девочек – на ручке серпа, чтобы дети были трудолюбивыми.

В чувашской семье главенствовал мужчина, но и женщина имела авторитет. Разводы случались крайне редко. Младший сын обычно оставался с родителями.

Свадьба (туй) у татар также проводилась в несколько этапов.

Основную свадьбу устраивали в доме невесты, где главными гостями были родители жениха. Они привозили калын (или часть его) и угощение: пару гусей, несколько калачей, лепешки, сладкие пироги и обязательное свадебное сладкое лакомство чак-чак. Со стороны невесты присутствовали близкие родственники с гостинцами.

Обычно свадьба начиналась с обряда бракосочетания, который проводил мулла. Он записывал оговоренные условия заключения брака – калын, подарки и т.п., – затем спрашивал о согласии молодых на брак, но так как все это происходило в их отсутствие, за жениха отвечал его отец, а за невесту – два свидетеля, которых отправляли узнать о согласии у девушки, стоящей за занавеской. Затем читались соответствующие случаю выдержки из Корана.

Начиналось застолье с определенным набором свадебных угощений – суп-лапша, большой пирог, мясо, – выносили привезенные родственниками гостинцы, а затем готовили и подавали чай, пироги к нему и чак-чак. Традиционно свадьба проходила без спиртных напитков. Молодым преподносили подарки, одаривали не один раз и всех присутствующих (хотя самих молодых все еще не было за столом). Свадьба в доме невесты продолжалась 2–3 дня, за это время приезжих гостей разбирали родственники невесты, в домах которых тоже проводились застолья, каждый день топили баню. Так проходило знакомство родственников между собой и с невестой. Заканчивалась свадьба прощальным обедом, на котором угощали пельменями.

Во время застолий женщины и мужчины обычно находились отдельно: либо женщин угощали после ухода мужчин, либо они размещались в разных половинах дома.

После отъезда родственников в доме у невесты готовились к встрече жениха. Чаще всего это была вообще первая встреча молодых. Жених подъезжал с двумя-тремя дружками или родственниками к дому невесты и, прежде чем попасть в дом, должен был заплатить выкуп мальчику, преграждавшему вход: маленький подарок, немного денег. Входя во двор или в дом, жених разбрасывал орехи, монеты, конфеты – тогда встречавшие его пропускали.

Молодых оставляли одних в заранее подготовленном помещении с постелью, которую стелила родственница невесты, удачливая в семейной жизни. Она же накрывала для молодых стол к чаю и уходила, предоставив молодых друг другу.

Утром для молодоженов топили баню, откуда молодой муж выходил в новом наряде, сшитом для него невестой (вот для чего девушки брали мерки), а жена – с подарком от мужа: перстнем, шалью, платком и т.п. Их ожидал стол с чаем и специальными, очень мелкими оладьями ("оладьи для зятя").

Все последующие дни молодые проводили вдвоем в своей комнате. Их приглашали на совместные чаепития родственники невесты, где зятя одаривали ее родители. Муж находился в доме жены от двух до шести дней, после чего его отвозили обратно; потом он приезжал вечером в четверг, а утром уезжал. До переезда жены в дом мужа, т.е. до продолжения свадьбы, она могла оставаться в доме родителей несколько недель, а то и год – у некоторых нар к этому времени уже рождался ребенок.

Следующий этап свадьбы – в доме мужа – сопровождался своими обрядами: прощание молодой с родительским домом, обсыпание хмелем, рисом, изюмом по прибытии молодых в дом мужа, встреча невестки свекровью и др. Родители встречали молодоженов на крыльце, и мать стелила под ноги невестки шубу мехом вверх, приговаривая при этом добрые пожелания. Молодая жена должна была съесть горбушку хлеба с маслом и медом, чтобы была мягкой и сладкой (уживчивой, покладистой), а ее руки опускали в муку – чтобы жилось в достатке. На следующий день после приезда молодую вели к роднику, и она одаривала молодых сопровождавших ее родственниц.

Во время свадебного застолья в доме мужа все проходило так же, как раньше у родителей невесты. При этом у разных групп татар невестка либо находилась за занавеской, накрытая свадебным покрывалом, либо отсутствовала вообще. У казанских татар невеста была более свободна: обряжала дом мужа и сама при необходимости закрывала лицо покрывалом. Свадьба предполагала застолья и у родственников мужа, приглашавших молодоженов; невестка обязательно несла подарки. На свадебных пиршествах выступали, сменяя друг друга, певцы и танцоры.

У башкир молодая, переехав к мужу, должна была поклониться не только старейшинам рода и племени, но также горам, лесам, рекам, что, конечно, напоминало о мифологическом сознании (обожествлении природы), но и являлось своеобразным выражением верности этим местам.

Со времени переезда к мужу для жены его дом становился родным, там она оставалась навсегда. Поэтому обязательным было почтение к новым родственникам, ко всему окружению.

Традиционная свадебная обрядность во всей ее последовательности соблюдалась у всех народов Поволжья и Приуралья; отступление от нее нарушало сложившиеся социальные устои. Общественное оформление брака, т.е. следование народной традиции, считалось обязательным, иначе брак признавался недействительным. Венчание же, т.е. церковное признание брака, осуществлялось не всегда, часто через год или позже. Брачный договор всегда включал калым и приданое. Даже в самой бедной семье свадьбу играли и самый минимум калыма и приданого заготавливали.

Активное участие родителей в устройстве семьи сына или дочери объяснимо: считалось, что женитьба и замужество молодых на всю жизнь, а потому их устройство требовало ответственности, и ее брали на себя родители. Редко кто из родных не желал счастья своему ребенку и действовал из корысти; большая часть отцов и матерей именно во имя счастья детей устраивали их семьи. Безбрачие и бездетность повсеместно вызывали осуждение, поэтому родители старались в меру своих возможностей организовать семейную жизнь детей, не полагаясь на случай.

И действительно, большинство молодых обретали любовь и счастье в своей семье, что служило им залогом благополучия. Бывали и несчастливые браки, часто неравные: старый или богатый муж и жена из бедной семьи, да и просто если молодые не могли стать единым целым. Так или иначе, брак заключался навсегда, и предугадать его успешность было трудно. Нередко случалось, как в мордовской народной песне "Не сумела матушка выдать меня замуж":

Ой, сумела, сумела

Матушка вырастить меня.

Не сумела матушка

Выдать меня замуж.

Ой, ты выдала меня

За плохого парня,

За плохого парня,

За нелюбимого.

Никак не могу, матушка.

Ему угодить.

Никак не могу, родимая,

С ним сладить.

И солнце мне, матушка,

Не светит.

И еда мне, матушка,

Можно предположить, что свадебная церемония, в которую вовлекались дети с ранних лет, имела значительный воспитательный потенциал. Именно во время свадьбы выявлялся и провозглашался выработанный в народе идеал жены и мужа, выявлялись нравственные критерии, которыми руководствовались родители, подбирая своим детям жениха или невесту. Девочку рано начинали готовить к жизни в ее будущей собственной семье, воспитывали в ней скромность, стыдливость, трудолюбие, сдержанность, терпеливость, уважение и почтение к старшим. Наблюдая свадьбы, участвуя в них в качестве помощницы, девочка постепенно осваивала и свадебные обычаи, узнавала о предназначенной ей роли в семье мужа и к моменту замужества была психологически готова к ее исполнению. На первых порах она обычно оказывалась самой бесправной в новой семье и покорно подчинялась заведенным там порядкам.

Мальчик также с детства усваивал, на какую невесту сможет рассчитывать в юношеском возрасте, что во многом зависело от его готовности взять ответственность за свою семью, от его нравственных установок. Обо всем этом подросток узнавал, когда родственники невесты при сватовстве обсуждали достоинства и недостатки жениха.

Как пример поведения взрослых в родительском доме, так и яркое, эмоционально-окрашенное зрелище свадебных действ, проходивших перед глазами детей, постепенно закладывали в них основы семейной этики: уважение к родственникам мужа и жены, укрепление родственных связей, взаимопомощь, нормы поведения по отношению к противоположному полу.

На свадьбе дети и подростки подвергались сильному эмоциональному воздействию: слушание плачей невесты, величальных, лирических песен вызывало одновременно печальные и радостные чувства, вовлекало в переживания, переполнявшие молодых. Сострадание, тревога, надежда на счастье передавались маленькому человеку, развивали его духовный мир.

Итак, создание новой семьи у разных народов Поволжья и Приуралья традиционно было событием долговременным и многолюдным, в его процесс вовлекались родители, родственники, да обычно и все односельчане. Традиция эта имела глубокий смысл: решался вопрос всей жизни молодых, ведь разводы не предусматривались, а значит, требовались обстоятельность и обдуманность решений. Такое отношение к свадьбе обеспечивало стабильность семьи, убеждало подрастающее поколение в прочности семейных уз, какими бы проблемами мужа или жены ни осложнялись их отношения.

У поволжских народов, как мы видели, дочери не сразу отрывались от родных семей, продолжая жить в своем доме и постепенно включаясь в новые семейные отношения, что облегчало женщине переход от старого уклада жизни к новому, а строя доверительные отношения с домочадцами, она подавала детям и подросткам пример поведения новобрачной.

Немаловажное значение имело практическое участие подростков в свадебных приготовлениях и обрядах: помощь в изготовлении подарков, раздаваемых гостям на свадьбе, приготовлениях к свадебному пиру, оповещении родных и односельчан и т.п.

Традиции, обычаи, устное народное творчество своей яркой демонстрацией в свадебной обрядности способствовали развитию у детей и подростков представлений о нравственных ценностях человека, о качествах, которыми должны обладать муж и жена. Муж – добытчик и защитник семьи, он должен быть сильным, волевым, умелым, мудрым, трудолюбивым. Жена – хранительница домашнего очага, воспитательница детей. Способность выполнять свою роль в будущей семье развивалась у детей и подростков именно благодаря их участию в различных семейных обрядах, особенно в описанных здесь свадебных. Так закреплялись и передавались народные традиции.

Мухаева Марина Николаевна

студент 2 курса, специальность «Сольное и хоровое народное пение», ГОУ СПО «Марксовское училище искусств (техникум)»

Сергеева Мария Павловна

научный руководитель, преподаватель ГОУ СПО «Марксовское училище искусств (техникум)»

Свадебные традиции, ритуалы и обряды различных регионов России вызывают большой интерес этнографов, фольклористов, исследователей разных областей науки. Не смотря на то, что изучению этой области народной культуры посвящены многие исследования, научные труды, свадебный обряд и его региональные разновидности остаются еще недостаточно изученными, особенно в сфере этномузыкологии.

Среднее Поволжье представляет собой особую этнографическую область Восточной Европы, расположенную на стыке Европы и Азии, которую населяют народы, имеющие много общего как в экономическом и историческом развитии, так и в происхождении, культуре, быте: русские, мордва, татары и другие.

Традиции семейно-бытовых праздников и обрядов этих народов формировались многими поколениями в течение столетий. Не смотря на различие семейного уклада, вероисповедания, некоторые семейно-бытовые обряды имеют много общего и в то же время отличаются благодаря своим характерным особенностям.

Цель данной работы - сравнить особенности свадебных обрядов народов Среднего Поволжья, их песенные традиции.

Свадебный обряд русских сел Среднего Поволжья четко разделяется на две части: первая проходит в доме невесты, включает прощальные обряды, подготовку к переходу невесты в новую семью и сопровождается прощальными свадебными песнями-причетами, плачами невесты и величальными песнями; вторая часть - свадебное пирование в домах жениха и невесты, сопровождающееся плясовыми песнями.

Его описание в письменных источниках дается по рассказам местных жителей старшего поколения и порой предстает в трансформированном виде, больше напоминающем театрализованное действие, где смешиваются и объединяются воедино различные элементы свадебной игры, которые сопровождаются не строго регламентированными традиционными песнями и причитаниями, а подходящими к событию протяжными и плясовыми песнями.

Основные элементы русской свадьбы: сватовство, смотрины, рукобитье, запой; хозяйственная подготовка к свадьбе, вечорки у невесты, девичья баня; сбор поезжан, выкуп невесты, переход невесты в дом жениха; пир в доме жениха.

Ритуальные песни органично вплетались в ход свадьбы, создавали праздничную атмосферу, придавали особую важность происходящему, исполнялись в начале многих важных моментов свадьбы и помогали исполнять свадебный обряд: подсказывали время отправления к венцу, сообщали о приезде молодых к дому жениха, вызывали родителей жениха встретить молодых, приглашали к свадебному столу гостей, извещали о конце свадебного гуляния.

Многие элементы свадебного обряда формировались с утилитарно-магическими целями, но сегодня, в связи с изменившимися условиями бытования, утратили их. М.В. Хохлачева указывает, что «важнейшую роль в свадебном обряде играют причитания, которые отражают глубинную сущность образа невесты, ее эмоционально-психологическое состояние» .

Свадебный плач - это развитый ритуал, связанный с прощанием невесты с родными, в нем она обращается к присутствующим гостям, к отцу, матери и подругам, прощается с родным домом перед отъездом к венцу. Этнограф А.Н. Минх характеризует свадебный плач следующим образом: «Выпь - состоит из причитаний на распеве, диким и протяжным голосом. Если невеста вопит с чувством, то многие женщины начинают плакать и, приходя в восторг, обнимают невесту и в свою очередь вторят ей - тут хоть святых вон неси! Вопящия выводят взапуски такия рулады, что мороз по коже подирает - на ту музыку собираются поглазеть и послушать молодые парни и мальчишки» .

В русской свадьбе в большом количестве представлены песенные жанры совместного пения, которые исполнялись в основном подругами невесты. Это величальные песни, в которых восхвалялись жених и невеста, их положительные качества, близкие к причитаниям так называемые «невестины песни», песни встречи свадебного поезда, корильные песни, в которых высмеивались жених, его родные и друзья, плясовые и протяжные песни.

Свадебный обряд мордовских сел наиболее близок русскому, обладает также аналогичным развитым ритуалом. Однако долгое время в нем присутствовал обычай умыкания невесты, он проходил с тайного согласия самой невесты, ее родителей или без него. Умыкание не сопровождалось никакими обрядами, но могло закончиться дракой, увечьями участников и даже невесты.

В мордовских селах свадебный обряд начинался также со сватовства, включал смотрины жениха и невесты, смотрины дома жениха, запой.

Однако после сватовства, в отличие от русского свадебного обряда, подруги невесты оповещали жителей села о предстоящей свадьбе, родственники жениха собирались в доме невесты для назначения дня свадьбы, накануне свадьбы девушки приглашались на «девичью кашу» - этой ритуальной едой угощали подруг невесты. Утром свадебного дня невеста пряталась у соседей, родственников или каталась с подругами по селу, скрываясь от поезжан, к ним невесту выводили охранявшие ее урьвали - молодые люди из ее рода.

Во время продвижения свадебного поезда в дом жениха совершалась остановка у кладбища, где невеста, громко причитая, прощалась с умершими родственниками. В некоторых мордовских селах жених не присутствовал в свадебном поезде, а присоединялся к нему только тогда, когда молодых везли в церковь. Иногда невесту доставляли в дом жениха, а в церковь отправлялись лишь на следующий день или через несколько дней. Это говорит о формальном отношении жителей данных селений к церковным обрядам. Интересен характерный для мордовской свадьбы обряд наречения невесты, который заключался в том, что в доме жениха невесту одевали в женскую одежду и давали новое имя.

Все мордовские свадебные ритуалы, также как и русские, сопровождались песнями различных жанров, однако необходимо отметить преобладание в них жанров одиночного пения, к ним относятся: традиционные свадебные причитания невесты после запоя, во время девичьей бани (обычай устраивать такую баню характерен не для всех мордовских сел), при прощании с усопшими родственниками на кладбище; причитания матери невесты, отдельных родственниц; «песни свахи, которая начинала петь еще в доме жениха, собираясь «на покупку живого товара», и пела на протяжении всей свадьбы, руководя событиями и комментируя их» .

Жанры совместного пения включали корильные песни, которые исполнялись подругами и родней невесты и жениха, а также ритуальные песнопения, сопровождавшие печение свадебных пирогов в доме жениха избранными стряпухами из его рода, протяжные и плясовые песни.

Важным отличием является и тематика свадебных обрядов и песен: в русской традиции внимание уделялось раскрытию собственных переживаний, а в мордовской - «потусторонней силе» (образам умерших предков), языческим божествам женского рода, с которыми связано земледелие, плодородие. В этом проявляются, по всей видимости, отголоски языческих верований и матриархата.

В свадебных обрядах народов Среднего Поволжья, исповедующих православие (русские, мордва, удмурты, мари), имеются общие или близкие по назначению свадебные ритуалы, но в то же время они отличаются множеством характерных деталей, присущих традициям каждого из этих народов. Это можно отнести и к песням, сопровождающим свадебные обряды.

Свадебные песни удмуртов, исполняющиеся во время свадебных пиров в домах невесты и жениха, делятся на песни рода жениха и песни рода невесты, которые исполняются на собственный традиционный напев данного рода.

Свадебный обряд мари сопровождался пением свадебных песен и игрой на волынке и барабане, также бытовали песни, исполняемые только мужчинами в доме жениха, и свадебные частушки - песни проводов невесты.

Наиболее распространенными песенными жанрами свадебного обряда чувашей были причитания невесты, песни дружек жениха, дружек невесты. Свадебный поезд сопровождался ударами барабанов, игрой на пузырях, колокольчиками и бубенчиками.

Многие источники свидетельствуют об использовании народных музыкальных песенных и инструментальных жанров и в свадебных обрядах мусульманских народов, населяющих Среднее Поволжье - татар, башкир.

У татар традиционно господствовала семья, основанная на патриархальных принципах, с избеганием женщинами мужчин, элементами женского затворничества.

В татарских селах существовали следующие в виды бракосочетаний: по сватовству; убегом, т. е. уход девушки к любимому без разрешения родителей; похищение девушки.

Свадьбе предшествовали сватовство, сговор, помолвка. На этом этапе стороны договаривались о калыме, которым сторона жениха должна была одаривать сторону невесты, приданое невесты особо не оговаривалось. Основные свадебные обряды, а также религиозный обряд бракосочетания, сопровождались особым застольем без участия молодых и проводились в доме невесты. Молодая оставалась в доме родителей до уплаты калыма (в виде денег и одежды для девушки, продуктов для проведения свадьбы). В это время молодой посещал свою жену по четвергам раз в неделю. Переезд молодой в дом мужа иногда затягивался до рождения ребёнка и обставлялся множеством обрядов. Специфической особенностью отличались свадебные застолья различных групп татар: у казанских татар они проводилось раздельно для мужчин и женщин, иногда в разных помещениях; у татар-мишарей это разделение было не столь строгим, а у татар-кряшен вообще отсутствовало. В свадебном поезде татарских сел, музыканты обязательно находились во главе процессии. В народном песенном искусстве развивалось лишь традиционно одноголосное сольное пение. У кряшен и мишарей бытовали специальные свадебные песни, у мишарей существовало свадебные причитание невесты.

Башкирский свадебный обряд состоит из нескольких этапов: выбор невесты, сватовство, сговор; свадьба, сопровождающаяся обрядом бракосочетания (никах); послесвадебные церемонии. Все это представляет собой многоступенчатое театрализованное действие: первая ступень - бишек туйы (колыбельная свадьба) проводится тогда, когда девочка и мальчик, которых родители хотят видеть в будущем женой и мужем, достигают сорокадневного возраста; вторая хыргатуй (свадьба серег) проводится тогда, когда «жених» в состоянии самостоятельно сесть на коня и управлять им, а «невеста» может носить воду (в этом случае мальчик дарит нареченной серьги). После этих символических свадеб и достижения молодыми совершеннолетия устраивается настоящая свадьба - никах туйы (брачная свадьба). До тех пор, пока жених не уплатит калым, ему запрещается увозить невесту, показывать свое лицо тестю и теще, поэтому он приходит к невесте поздно вечером и лишь в назначенные дни.

Исследователи башкирского фольклора указывают на отсутствие в нем собственно свадебных песен, лишь в некоторых башкирских селах Среднего Поволжья бытовали отдельные музыкально-поэтические жанры, например, сенгляу - свадебные причитания, исполнявшиеся одной или несколькими женщинами перед проводами невесты в дом жениха. Известны два вида таких свадебных причитаний: «сенгляу-раздумья, связанные с обрядовым хождением девушек в поле, прощанием невесты с девичьим головным убором, с родным домом; сенгляу-обращения, которые пелись при обходе невестой домов своих родственников, при отправлении свадебного поезда» .

Каждый народ по мере возможности донес до наших дней свои традиции, обряды и обычаи. В них, как в зеркале, отражаются лучшие черты национального характера. В песенном фольклоре преломляются традиционные особенности культуры разных народов, их нравственные, религиозные представления.

Сегодня наше общество возрождает забытые традиции старины, использует народный опыт, создавая новые формы семейных обрядов. Это связано с функциональными особенностями жанров фольклора, с глубокой духовностью и мудростью народного творчества, с непрерывностью процесса передачи национальной культуры из поколения в поколение.

На современном этапе национального возрождения необходимо вернуться к тому, что было достигнуто нашими предками, бережно сохранять историю, культуру, быт, уклад жизни народа, передавать народные традиции следующим поколениям.

Список литературы:

1. Ананичева Т., Суханова Л. Песенные традиции Поволжья. - М.: Музыка, 1991, - 176 с.
2. Минх А.Н. Свадебные обряды крестьян с. Колено Саратовской губернии. Русские волости, 1873, № 75.
3. Хохлачева М.В. К вопросу о культуре свадебного плача в Саратовском Поволжье // История, теория и практика фольклора: Сборник научных статей по материалам IV Всероссийских научных чтений памяти Л.Л. Христиансена. - Саратов, 2013. - 370 с.
4. Шишкина Е.М. Музыка свадьбы нижнего Поволжья: Дисс. канд. иск. М., 1989. - 199 с.
5. Шульгин В.С. Культура России: IX-XX вв.: Учебное пособие / В.С. Шульгин, Л.В. Кошман, М.Р. Зезина. - М.: Простор, 1996. - 390 с.

Национальная культура олицетворяет память народа, выступая тем, что позволяет идентифицировать этот народ среди прочих, позволяет человеку сохранить индивидуальность, почувствовать связь эпох и поколений, обрести духовную поддержку и жизненную опору. И если рассматривать календарь, а также жизнь людей, то обычаи и традиции народов поволжья демонстрируют тесную связь с ними.

Русские

Среди всех народов, обитавших на территории Поволжья, наибольшая доля приходится на русских. Русские женщины носили наряд, который состоял из холстовой рубашки, именуемой «рукавами», и сарафаном. Для бедных семей привычным костюмом служили сарафаны, для изготовления которых применяли крашеный холст. На торжества надевали сарафаны, сшитые на основе китайки. Возможности богатых семей позволяли им носить сарафаны, для создания которых использовали шелк, плис и бархат.

Несмотря на то, что среди руских основной верой было христианство, обычаи и традиции народов поволжья имели языческие корни. С завидным постоянством они праздновали такие торжества, как святки, масленица, семик-Троица.

Татары

Татары относятся к тюркской группе алтайской языковой семьи. Если рассматривать этнический состав этих жителей Поволжья, то в этом плане они отличаются разнообразием. Среди них выделяют древние тюркские, булгарские, кипчакские и прочие тюркоязычные племена, а помимо этого отдельные финно-угорские и славянские.

Пусть татары непохожи друг на друга диалектом и в территориальном отношении, все же они представляют собой единую нацию, которой присущ общий литературный язык, культура, включающая в себя фольклор, музыку, религию, традиции народов поволжья.

Население Ульяновска представлено по большей части татарами, исповедующими ислам. И сегодня жители города не отклоняются от традиций ислама, предпринимая попытки по его развитию. Данные шаги затрагивают различные стороны жизни, в том числе воспитание детей, почтение к старшим, участие в красочных национальных праздниках. В то же время в основе их мировоззрения немаловажная роль отводится почтительному отношению к иным религиям и культурам.

Чуваши

Чуваши входят в состав тюркской группы алтайской языковой семьи. В основе названия данного народа лежит булгарское племя сувар, суваз. Именно булгары и сувазы, а вместе с ними и финно-угорские племена марийцев и способствовали возникновению чувашского этноса.

Долгое время чуваши Ульяновского Поволжья оставались язычниками, однако все изменилось, когда они присоединились к Русскому государству. Их языческая вера предусматривала систему, где присутствовало большое количество богов, во главе которых стоял Тор. Среди богов были и добрые, и злые. И определенному роду занятий людей соответствовал тот или иной бог, демонстрировавший свое покровительство. В существовавшем религиозном культе прослеживалась тесная связь с циклом земледельческих работ, относившая к культу предков.

В 18-19 вв. многие представители чувашского народа приняли христианство. Это привело к утрате языческой веры в чистом виде. Однако по-прежнему присутствовало двоеверие. Когда наступала пора для таких важных событий, как крестины и венчание, то их проводили в церкви. При этом среди данного народа встречались наряду с языческими древними и христианские имена.

Мордва

Под мордовскими племенами подразумевались коренные жители, местом обитания которых выступало междуречье Оки, Суры и Средней Волги. Данная народность включает в себя 2 главные группы:

• Эрзя;
• Мокша.

Первая обитала на левобережье р. Суры. Что касается второй, то ее местом проживания служил бассейн р. Мокши. В Ульяновской области основную часть жителей составляют мордва-эрзя.

Обычно женщины данного народа носили рубаху из белого холста, которая имела яркую вышивку, где в основном использовались красные, черные, синие тона, имевшие вкрапления желтого и зеленого. Свои отличия имели праздничные традиционные костюмы народов поволжья, марийский, как мордвинский наряд, играли роль важного атрибута.

Эрзянки имели в наличии и обрядовую рубаху, которую очень часто украшала вышивка. Девушки облачались в нее в двух случаях: когда достигали совершеннолетия и выходили замуж.

В народных праздниках мордвы прослеживалась связь с земледельческим календарём. Очень много народу собиралось летом, когда отмечали праздник вельозкс, который проводили в честь покровительницы села (Вель-ава). В современный период также продолжают чтить данную традицию: часто в деревнях проводят праздник отдаленного или малого села, а кое-где — праздник традиционной мордовской кухни.

Встреча любого подобного праздника неизменно предусматривала целенаправленное моление, которое дополняло исполнение определенного комплекса магических обрядов. Причем наряду с общественными проводили и семейные моленья. В данном случае уже внимание уделялось интересам конкретной семьи.

Похожие материалы:

Города Поволжья похожи на бусины, которые часто расположены друг от друга, находясь при этом в непосредственной близости от Волги. Именно эта река и поспособствовала их...

Содержание1 Земледелие2 Мельницы3 Животноводство4 Охота5 Рыболовство6 Пчеловодство Процесс развития культуры любого народа проходит в соответствии с законами, которые...

Если оценивать в целом природные факторы Поволжья, то его допустимо включить в группу районов страны, где созданы прекрасные условия для комплексного развития. Поволжье...

На процесс формирования экономических районов нашей страны немалое влияние оказало наличие определенной группы природных, экономических и социальных условий. Подобное...

Диссертация

Лепешкина, Лариса Юрьевна

Ученая cтепень:

Кандидат исторических наук

Место защиты диссертации:

Тольятти

Код cпециальности ВАК:

Специальность:

Теория и история культуры

Количество cтраниц:

Глава 1. Культурно-историческая характеристика обычаев жизненного цикла на материале похоронных обрядов чувашского, русского и татарского народов в XIX в.

1.1. Роль и значение погребального ритуала для формирования идентичности народов региона.

1.2. Формирование чувашского похоронного обряда и его место в традиционной культуре Среднего Поволжья.

1.3. Место и функция русского похоронного ритуала в региональной культуре.

1.4. Культурно-конфессиональные особенности татарского похоронного обряда.

Глава 2. Социокультурная трансформация обрядов и ритуалов жизненного цикла как отражение механизмов взаимодействия культур народов Среднего Поволжья в XIX-XX вв.

2.1. Динамика и культурологическая функция похоронного обряда чувашей региона.

2.2. Похоронный обряд как культурный и этнический маркер русских в Среднем Поволжье.

2.3. От бытия к инобытию: похоронный обряд в жизненном цикле казанских татар и татар-кряшен.

Глава 3. Культурный потенциал ритуалов и обрядов как фактор консолидации народов Среднего Поволжья .

3.1. Обычаи жизненного цикла в советское время: традиции и инновации.

3.2. Застолье в похоронно-поминальных обрядах народов

Среднего Поволжья XX в.

3.3. Специфика и культурное значение современного похоронно-поминального обряда как самостоятельного явления в общественной жизни региона.

Введение диссертации (часть автореферата) На тему "Традиционные обряды и ритуалы жизненного цикла в повседневной культуре народов Среднего Поволжья"

Актуальность темы исследования в целом предопределена тенденцией возрастания интереса к роли культуры в развитии человечества. Новый взгляд на социокультурные процессы в России обусловил внимание к ранее малоисследованным феноменам повседневности.

Современное общество характеризуется активным поиском новой парадигмы духовного развития, этнокультурной и нравственной самоидентификации. На фоне кризиса традиционных моральных ценностей интенсивно формируются новые символы и ритуалы. Культура во всей совокупности ее составляющих выступает при этом как важнейший фактор устойчивого развития, поэтому сохранение культурных кодов, традиций приобретает актуальное значение. Преемственность поколений обеспечивается, в частности, благодаря восстановлению и развитию национальных обычаев и ритуалов, аккумулирующих многовековой опыт народа, базовые начала его мировоззрения и духовности.

Во всякой культуре существует динамичное соотношение традиционности, поддерживающей стабильность, и инноваций, благодаря которым общество продвигается вперед1. Это вполне отчетливо можно проследить на примере эволюции обрядов и ритуалов жизненного цикла в повседневной культуре Х1Х-ХХ вв. народов Среднего Поволжья.

Изучение изменений в повседневной культуре на разных исторических этапах дает зримое представление о генезисе духовных ценностей общества, включая представления о жизни и смерти, а также о развитии принципов коллективной поддержки близких в критических ситуациях. Анализ обрядов жизненного цикла, в частности похоронных ритуалов, в контексте общекультурного опыта позволяет выявить этнические и конфессиональные особенности народа и их связи в историческом процессе.

1 Тимофеева Л. В. Традиции и новации в русском свадебном обряде: дис. . канд. ист. наук: 24.00.01. М„ 2004. С. 3.

Обряды и ритуалы жизненного цикла представляют собой особый социокультурный мир народов Среднего Поволжья, выраженный в символах и знаках повседневной культуры, что обусловило необходимость их реконструкции, интерпретации и установления связей между ними в регионе. Анализ традиции как социокультурного феномена предполагает в исследовании поиск культурного ресурса, инноваций для развивающегося общества.

Культурный ресурс конкретных сообществ нередко связывается с повседневной культурой, которая и в XXI веке придает устойчивость в развитии через традиционность. Комплексный кризис, охвативший планету, делает особенно актуальным национальный опыт взаимопомощи при трудных жизненных ситуациях.

Актуальность исследования похоронно-поминальных обрядов и ритуалов определяется тем, что они представляют собой важный компонент обычаев жизненного цикла в повседневной культуре, тесно связанный с социокультурной стабильностью отдельных этносов. В похоронном ритуале отражаются фундаментальные ценности культурного пространства этноса и жизненный цикл его отдельных членов. Похоронно-поминальные обряды несли и в некоторой степени несут в себе функцию особого средства преодоления критических ситуаций за счет придания им иного статуса, характеризующегося возникновением иной точки зрения на саму кризисную ситуацию.

История заселения Среднего Поволжья неразрывно связана со становлением и развитием повседневной культуры региона, с ее этнографическими особенностями, нашедшими отражение в поминальном фольклоре. Интенсивное заселение способствовало взаимодействию, взаимовлиянию и обогащению культур народов Среднего Поволжья. Эти процессы привели к формированию региональной средневолжской культуры. Исследование данного феномена представляет большой научный интерес.

Говоря об актуальности темы, нельзя не отметить, что во многом она определяется недостаточной ее разработанностью в отечественной историографии с точки зрения культурологических обобщений и конкретных выводов по основным аспектам проблемы.

Вышеприведенные аргументы и определили выбор темы диссертационного исследования - «Традиционные обряды и ритуалы жизненного цикла в повседневной культуре народов Среднего Поволжья (XIX-XX вв.)», целесообразность разработки которой диктуется комплексом обстоятельств как теоретического, так и практически-познавательного характера, необходимых и для решения одной из самых сложных проблем современной России - духовно-нравственного возрождения народа.

Степень научной разработанности проблемы.

Изучение обрядов и ритуалов жизненного цикла как достаточно устойчивого элемента культуры освещалось во всевозможных источниках: исторических, этнографических, культурологических, философских. Причем интерес к данным артефактам человеческого бытия существовал во все времена. Так, упоминание о них в «Повести временных лет »1 свидетельствует о той существенной роли, которая отводилась им в народном миропонимании. Научное исследование обрядов жизненного цикла в большей степени происходило в историческом, этнографическом и философском осмыслении. Поэтому вопрос о сущности данных обрядов как хранителях этнических ценностей того или иного народа и культурного ресурса современности остается открытым.

Основу анализа обрядов жизненного цикла народов Среднего Поволжья составляют три направления исследования, выделение которых обусловлено спецификой источников по заявленной теме диссертации. Первое направление - это теоретические взгляды на обряды жизненного цикла в целом, как на элемент социокультурной среды, и, в частности, похоронную обрядность, как на часть культурного контекста эпохи. По сути, данное направление призвано объединить различные исследования по погребально-поминальной практике человечества в единую систему. Значительное место здесь заняло

1 Повесть временных лет: пер. Д. С. Лихачева ; вступ. ст. и примеч. О. В. Творогова. Петрозаводск, 1991. 188 с. осмысление научных трудов А. Шопенгауэра, В. Тэрнера, ван А. Геннепа, М. Бойс, Ф. Арьеса, Ю. А. Смирнова , С. А. Токарева, А. К. Байбурина , Н. Е. Мазаловой, О. А. Седаковой , В. С. Ольховского, Ю. Е. Арнаутовой , Д. С. Лихачева, А. И. Клибанова , Т. А. Бернштам1.

В диссертации одним из ключевых вопросов становится область межкультурного взаимодействия народов Среднего Поволжья. Здесь теоретическую основу создает исследование Г. Хофстеде, в котором делается акцент на компаративистском анализе ценностных ориентаций различных культур2.

Мировая и отечественная история повседневности накопила значительный материал по быту и семейной обрядности народов Среднего Поволжья. Повседневная культура поволжских этносов достаточно подробно начинает изучаться в XVIII веке, хотя научно-этнографический интерес к инородцам России был проявлен еще в ХУ1-ХУН вв. Отрывочные сведения или только упоминания о них встречаются в трудах иностранных авторов (Сигизмунда

1 См.: Шопенгауэр А. Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа. URL: http://vpholstinin.narod.ru/Smert.htm (дата обращения: 05.11.2009); Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. 277 е.; Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов: пер. с франц. М., 1999. 198 е.; Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи: пер. с англ. И. М. Стеблина-Каменского. СПб., 2003. 352 е.; Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992. 520 е.; Смирнов Ю. А. Морфология погребения (опыт создания базовой модели) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд). М., 1990. С. 216-224; Токарев С. А. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Исторические корни и развитие обычаев М., 1983. 224 е.; он же. Погребальные обычаи, их смысл и происхождение // Природа. - 1985. - № 9. - С. 82-87; Байбу-рин А. К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. 237 е.; Мазалова Н. Е. Состав человеческий: Человек в традиционных соматических представлениях русских. СПб., 2001. 192 е.; Седакова О. А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. М., 2004. 320 е.; Ольховский В. С. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // Советская археология. -1986. - № 1. - С. 65-76; Арнаутова Ю. Е. Memoria: «тотальный социальный феномен » и объект исследования // Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. М., 2003. С. 19-37; Лихачев Д. С. Избранные работы: в 3 т. Т. 2. JL, 1987. 489 е.; Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1994. 257 е.; Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. 2-е изд. СПб., 2007. 311 с.

2 Хофстеде Г. Различия и опасность: особенности национальных культур и ограничения в толерантности // Высшее образование в Европе. - 1997. - Т. XXI. - № 2. - С. 83-95. фон Герберштейна, Энтони Дженкинсона и др.)1- Среди них выделяется книга французского капитана Жака Маржерета «Состояние Российской империи и великого княжества Московии. С описанием того, что произошло там наиболее памятного и трагического при правлении четырех императоров, а именно, с 1590 года по сентябрь 1606» (впервые издана в Париже в 1607 году). В ней описывались народы, населявшие в тот исторический период Россию, а именно находившиеся под властью русских татары и другие магометанские нации. Помимо этого, Жак Маржерет уделял в своем труде внимание народам, не являвшимся ни христианами, ни магометанами и создавшими собственную мифологическую картину мира, в центре которой находились культы разных животных. К таковым народам могут быть отнесены чуваши со своим особым мироощущением и восприятием действительности.

Достаточно скудные сведения о чувашах, татарах и других поволжских народах оставил подьячий Посольского приказа Г. К. Котошихин , отметивший в своем сочинении «О России в царствование Алексея Михайловича » особую роль этих народов в охоте на соболей. Этих зверей «бьют из луков и ис пищалей, и иным обычаем ясачные люди, Татаровя и Чюваша и Вотяки и иные; а окроме тех людей ловити и бити никому не велено» .

ХУ1-ХУП вв. можно назвать периодом первых кратких упоминаний о народах Среднего Поволжья. Он охватывает очень большой временной отрезок и включает разнообразные источники (работы восточных авторов, русские летописи, труды западноевропейских дипломатов и путешественников), но их можно объединить, так как все сведения этого периода носят фрагментарный, поверхностный характер. Нередко материалы о поволжских народах

1 См.: Герберштейн С. Московия: пер. А. И. Малеина и А. В. Назаренко; коммент. 3. Ножниковой. М., 2008. 703 е.; Известия англичан о России XVI в. // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. Кн. 4. М., 1884. С. 39-40.

Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М., 1982. 254 с.

3 О России в царствование Алексея Михайловича. Современное сочинение Григория Ко-тошихина. Издание археографической комиссии. СПб., 1884. С. 77. объединялись в общую главу, как это сделали, например, Георгий Тектандер1 в 1602-1604 гг. и Адам Олеарий в 1633, 1636 и 1639 гг. в своих подробных описаниях путешествия в Московию и Персию. Это объясняется тем, что на данном этапе не появилось еще необходимости более подробного и конкретного изучения жизни народов России, а письменные источники представляли собой краткие очерки или летописи.

В XVIII веке начинается новый этап в изучении народов России. Определяющей вехой для этого направления явилась реформаторская деятельность Петра I. Для петровской России особенно актуальным было становление и развитие географических знаний в рамках освоения областей, приобретенных Россией в ХУ1-ХУП вв., с целью всестороннего их изучения и содействия процветанию страны. В целом первая половина XVIII века характеризуется как расцвет западноевропейской историографии, посвященной русской тематике. Так, английский строитель кораблей капитан Джон Перри, приглашенный на службу в Россию самим Петром I в 1698 году, во время путешествия по Поволжью описывал жизнь коренных обитателей региона в период их христианизации3.

Особенно выделялись достоверностью среди исследований культуры народов Среднего Поволжья работы шведских военнопленных, оставшихся в России после Полтавской битвы4. Наибольшей известностью и популярностью пользовался труд пленного шведского офицера, проведшего в Сибири тринадцать лет, Ф. И. Страленберга «Гисторическое и географическое описание о древнем и новом состоянии Полуночно-восточной части Европы и

1 Тектандер Г. Краткое и правдивое описание путешествия из Праги через Селезию, Польшу, Москву, Татарию к царскому двору в Персию в 1602-1604 гг. Прага, 1908. 104 с.

2 Никольский Н. В. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. Труды по этнографии и фольклору чувашского народа. Чебоксары, 2004. С. 409.

3 Перри Д. Другое и более подробное повествование о России // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. Кн. 2. М., 1871. С. 151-180.

4 Шебалдина Г. В. Шведские военнопленные в Сибири в первой четверти XVIII века. М., 2005.210 с.

Азии паче же Империи Российской которая из оных за полуночную часть признается» (издан в России в 1797 году)1.

К 20-30-м гг. XVIII века в географических исследованиях начинают участвовать и русские специалисты. На начальном этапе исследований предполагался сбор фактического материала для создания карт, географических описаний различных регионов страны, учета этнического и конфессионального состава населения. Ценным вкладом в изучение российской семейной обрядности стали исследования В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина. При описании истории Государства Российского они не оставили без внимания вопрос об обрядовой культуре россиян. Анализ традиционной обрядности в России был осуществлен в исторических работах С. М. Соловьева , В. О. Ключевского, М. Н. Покровского и др.4

В XVIII веке появились труды, посвященные обрядам инородцев, Г. Ф. Миллера «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко-то: черемис, чуваш, вотяков»5, И.-Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов »6, Н. И. Делиля «Путешествие академика Николая Иосифа Делиля в Березов в 1740 г.» . Все вышеперечисленные исследователи подметили одну важную особенность похоронной об

1 Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и Восточная часть Европы и Азии: в 2 т. / под ред. М. П. Ирошникова; сост. Е. А. Савельева , Ю. Н. Беспятых, В. Е. Возгрин . Т. 1. М. - JL, 1985.220 с.

Татищев В. Н. Избранные труды по географии России. М., 1950. 248 с.

3 Карамзин Н. М. Записки о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении. М., 1991. 253 е.; он же. История Государства Российского. М., 1988. 352 е.; он же. Предания веков. М., 1989. 364 с.

4 См.: Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. Кн. 5. История России с древнейших времен / отв. ред.: И. Д. Ковальченко , С. С. Дмитриев. М., 1990. 718 е.; Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в 3 кн. М., 2005. 912 е.; Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933. 544 с.

5 Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко-то: черемис, чуваш и вотяков. СПб., 1791. 99 с.

Георги И.-Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопримечательностей / предисл. и прим. В. А. Дмитриева. СПб., 2007. 808 с.

7 Пекарский П. П. Путешествие академика Николая Иосифа Делиля в Березов в 1740 году. Ханты-Мансийск, 2007. 87 с. рядности народов Среднего Поволжья - ее общность и наполненность различными мифологическими персонажами.

Во второй половине XVIII века целенаправленное изучение малых народов России продолжалось на основе ломоносовского плана комплексных экспедиций по различным районам страны. В 1768-1774 гг. состоялись так называемые академические экспедиции, благодаря которым началось исследование Поволжья, Приуралья, Сибири, Камчатки, Дальнего Востока, Курильских островов1. Экспедиции возглавили И. И. Лепехин , П. С. Паллас, И.-Г. Георги и другие крупные ученые, посетившие Среднее Поволжье2. Участниками экспедиций были собраны новые сведения об обрядах жизненного цикла чувашей, татар и влиянии русского населения на традиции этих народов.

Ценным источником по изучению различных сторон материальной и духовной культуры чувашского народа в XVIII веке является этнографический очерк «О чувашах », написанный симбирским землемером К. С. Милькови-чем. Это описание считается первым, составленным местным человеком. Сам автор очерка относился к чувашам весьма уважительно: «Чуваши народ отменно благодарный и противу оказанных им благодеяний столько чувствительны, что не только противу благодетелей своих изъявляют безковарные знаки своего искреннего почитания и любви, но если б того их благодетеля и в живых более не было, а чрез долгое время после родственника его они увидят, то и ему всего, что чувствительность и не лицемерная благодарность

1 Никитина Э. В. Специфика менталитета чувашского народа (Философский аспект исследования сущности этнического менталитета) : дис. . канд. филос. наук. Чебоксары, 2004. С. 122.

2 См.: Лепехин И. И. Дневные записки путешествия доктора академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства, 1768 и 1769 г. СПб., 1805. 913 е.; Научное наследие П. С. Палласа. Письма. 1768-1771 гг. / сост. В. И. Осипов; пер. с нем. В. И. Осипова , Г. И. Федоровой"/ Санкт-Петербургский филиал Архива РАН . СПб., 1993. 250 е.; Георги И.-Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопримечательностей / предисл. и прим. В. А. Дмитриева. СПб., 2007. 808 с. требует, изъявляют»1. В работе К. С. Мильковича содержатся более подробные сведения по сравнению с его предшественниками о языческой религии и похоронно-поминальных обрядах чувашей. Немало страниц в своем произведении исследователь посвятил обрядам кровавого жертвоприношения в честь умерших родственников. В частности, он отмечал, что особенно торжественно и с почтением приносили в жертву овцу на седьмой день по кончине человека2.

Историография традиционной культуры народов Среднего Поволжья в первой половине XIX века не отличается большим разнообразием. Среди работ того периода времени следует назвать исследование 1828 года протоиерея А. С. Протопопова «Краткое описание суеверий чуваш » . В данном исследовании затрагиваются вопросы, связанные с религиозными верованиями и обрядами чувашского этноса, но вместе с тем оно по сравнению со сведениями К. С. Мильковича не привносит ничего нового в этнографию чувашей.

Значительный вклад в изучение домашней жизни и нравов русского народа ХУ1-ХУП вв. внес Н. И. Костомаров4. Автор выявил временные и ритуальные различия зимних и летних обрядов погребения у русских.

Бесценными исследованиями обрядовой культуры народов Среднего Поволжья являются работы М. М. Ковалевского5. В частности, он уделил внимание описанию семейных традиций жителей Самарской и Симбирской губерний.

1 Никольский Н. В. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. Труды по этнографии и фольклору чувашского народа. Этнографический очерк Мильковича, писателя конца XVIII века, о чувашах. Чебоксары, 2004. С. 485.

2 Там же. С. 492.

Протопопов А. С. Краткое описание суеверий чуваш, сочиненное в 1828 году Курмыш-ского собора протоиереем Александром Протопоповым // Журнал Министерства внутренних дел. - 1843. - Кн. 36. - С. 395^19.

4 Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М., 1992. 301 с.

5 Ковалевский М. М. Очерк происхождения и развития семьи и собственности. Курс лекций в Стокгольмском университете в 1890 г. М., 1939. 187 е.; он же. Родовой быт. Акц. Общество Брокгаузъ-Ефронъ. Вестник и Библиотека самообразования. Февраль, март 1905.318 с.

Известный труд Н. Я. Данилевского «Россия и Европа »1 представляет для нас интерес с точки зрения того, что в нем показывается независимость народного быта от иностранного влияния. Немаловажная роль в сохранении обычаев народов Среднего Поволжья принадлежит такому явлению, как родовая память. Этот вопрос стал одним из ключевых аспектов исследования И. Н. Данилевского2.

Изучение обрядов жизненного цикла народов России стало более интенсивным в последней четверти XIX века. С. П. Карпов сделал первый обзор поминальных дней у древних и современных народов3. В этом же году было дано описание погребальных ритуалов Императорским Московским Археологическим обществом, опубликовавшим статью А. С. Уварова «О существенных и второстепенных признаках народности могильных насыпей »4.

Большой интерес вызывает работа по обычаям, преданиям и суевериям русского народа, написанная М. Забылиным и изданная в 1880 году5. В разделе «Случайные и частные празднования » представлены похоронные обряды русских с древнейших времен до конца XIX века. Достаточно подробно проанализирован ритуал погребения царственных особ на Руси, значительно отличающийся по продолжительности от крестьянского.

Особое внимание М. Забылин уделил проявлению двоеверия в поминальной обрядности русских, указав на тот факт, что обычай поминовения существовал и во времена язычества и потому к нему примешивались и посторонние обряды, не одобряемые православной церковью.

1 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. СПб., 1995. 269 с.

2 Данилевский И. Н. Русь глазами современников и потомков (XI-XII вв.). М., 1998. 339 с.

3 Карпов С. П. Латинская Романия. СПб., 2000. 254 с.

4 Уваров А. С. О существенных и второстепенных признаках народности могильных насыпей // Древности: Труды Императорского Московского Археологического общества. Т. 3. Выпуск III / ред. К. К. Герц , В. Е. Румянцов. М., 1873. С. 265-338.

5 Забылин М. Праздники, обряды и обычаи русского народа. М., 2008. 608 с.

В 1883 году появилась публикация Я. Генерозова, в которой автор на основе анализа поэтических текстов причитаний и духовных стихов исследовал народные представления русских о загробной жизни1.

В начале XX века вышла в свет книга поэта, этнографа и собирателя фольклора А. А. Коринфского. Данное произведение представляло собой свод сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа.

В 1914 году в г. Казани был напечатан фундаментальный трехтомный труд А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу »3. В нем автор предпринял попытку обобщить результаты народного поэтического творчества, весомую часть которых составляли поверья русских относительно обрядов жизненного цикла.

Теоретическое осмысление обрядов жизненного цикла как обрядов перехода и неотъемлемой части человеческого бытия тесно переплетается в диссертации со вторым направлением исследования обрядовой культуры народов Среднего Поволжья. Данное направление включает в себя работы исто-рико-этнографического, философского и лингвистического характера, непосредственно касающиеся похоронно-поминальной обрядности жителей региона. В частности, немаловажное значение в составлении картины обрядов жизненного цикла чувашей, казанских татар и татар-кряшен имеют работы зарубежных, русских, чувашских и татарских этнографов XIX века: В. А. Сбоева , Н. И. Золотницкого, В. К. Магницкого , Д. Месароша, Н. В. Никольского , С. М. Михайлова, А. Фукс, А. С. Иванова , Г. И. Комиссарова, Н. Ф. Катанова , М. А. Машанова4. Во многом росту этнографических иссле

1 Генерозов Я. Русские народные представления о загробной жизни на основании заплачек, причитаний, духовных стихов и т. п. Саратов, 1883. 48 с.

2 Коринфский А. А. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. Издание книгопродавца М. В. Клюкина. М., 1901. 734 с.

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов: в 3 т. Т. 3. М., 1995.410 с.

4 См.: Сбоев В. А. Записки о чувашах. Чебоксары, 2004. 142 е.; Золотницкий Н. И. Корневой чувашско-русский словарь, сравненный с языками и наречиями разных народов тюркского, финского и других племен. Казань, 1875. 279 е.; Магницкий В. К. Материалы к объдований в регионе способствовали открытие в 1804 году Казанского универ

I 2 ситета и создание в 1845 году Русского географического общества, ставших одними из главных центров изучения культуры и быта народов Среднего Поволжья.

Описание повседневной культуры чувашского и татарского народов XX века представлено именами таких ученых, как Н. И. Ашмарин , Я. Д. Коблов,

A. Сперанский, К. П. Прокопьев , Ф. Н. Никифоров, С. В. Чичерина , П. В. Денисов, А. А. Трофимов , Н. И. Егоров, Н. И. Воробьев , Г. Е. Кудряшов,

B. Д. Димитриев , К. И. Козлова, Д. М. Макаров , В. Ф. Каховский, А. К. Сал-мин, Е. А. Ягафова , Т. И. Ведерникова, П. П. Фокин , В. Ф. Барашков, Э. Л. Дубман , Ю. Н. Смирнов, Ю. Г. Мухаметшин , Р. К. Уразманова, Е. В. Баркарь и другие3. Благодаря трудам указанных исследователей воссозяснению старой чувашской веры. Казань, 1881. 268 е.; Месарош Д. Памятники старой чувашской веры. Т. I: пер. с венгер. Чебоксары, 2000. 360 е.; Никольский Н. В. Краткий конспект по этнографии чуваш // ИОАИЭ. - 1911. - Т. XXVI. - Вып. VI. - С. 511-624; он же. Краткий чувашско-русский словарь. Казань, 1919. 338 е.; он же. Христианство среди чуваш Среднего Поволжья в XVI-XVIII веках. Исторический очерк. Казань, 1912. 486 е.; Михайлов С. М. Труды по этнографии и истории русского, чувашского и марийского народов. Чебоксары, 1972. 432 е.; Фукс А. Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань, 1840. 329 е.; Иванов А. С. Загробная жизнь по представлению чуваш прежних времен и похоронные обычаи их // Православный Благовестник. - 1898. - Кн. 1. -№ 1 (18). - С. 83-85; № 2 (19). - С. 129-134; он же. Характер чувашских языческих молит-вословий и наговоров // Православный Благовестник. - 1900. - Кн. 2. - № 4. -С. 158-165; № 5. - С. 211-218; № 6. - С. 268-273; Комиссаров Г. И. Религиозное состояние чуваш в XIX в. // Православный Благовестник. - 1913. - № 19. - С. 532-672; он же. Чуваши Казанского Заволжья. Казань, 1911. 112 е.; Машанов М. А. Записки миссионера. Казань, 2002. 68 с.

1 Официальный сайт Казанского (Приволжского) федерального университета. URL: http://www.ksu.ru (дата обращения: 10.03.2010).

2 Официальный сайт Русского географического общества. URL: http://www.rgo.org.ru (дата обращения: 15.06.2010).

3 См.: Ашмарин Н. И. Болгары и чуваши. Казань, 1902. 132 е.; Коблов Я. Д. Религиозные обряды и обычаи татар магометан (при наречении имени новорожденному, свадебные обряды и похоронные). Казань, 1908. 50 е.; Сперанский А. Казанские татары (Историко-этнографический очерк). Казань, 1914. 32 е.; Прокопьев К. П. Похороны и поминки у чуваш. Казань, 1903. 39 е.; Никифоров Ф. Н. Стюхинские чуваши. Казань, 1904. 26 е.; Чичерина С. В. У приволжских инородцев. Путевые заметки. СПб., 1905. 210 е.; Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. Историко-этнографические очерки. Чебоксары, 1959. 408 е.; Трофимов А. А. Чувашская народная культовая скульптура. Чебоксары, 1993. 237 е.; Егоров Н. И. Чувашская мифология // Культура чувашского края. Ч. 1. Чебоксары, 1995. С. 109-146; Воробьев Н. И. Казанские татары: Этнографическое исследование даются историко-культурный облик и уникальные ритуальные комплексы народов региона.

Помимо работ историко-этнографического и философского характера по традиционной культуре чувашей и татар для нас представляют интерес исследования по археологии и сравнительно-историческому, типологическому и сопоставительному языкознанию, а именно: А. X. Халикова , Ф. Ш. Ху-зина, Г. И. Дроздовой и Л. А. Афанасьевой1. дооктябрьского периода. Казань, 1953. 383 е.; Кудряшов Г. Е. Пережитки религиозных верований чуваш и их преодоление. Чебоксары, 1961. 164 е.; он же. Динамика полисинкретической религиозности. Опыт историко-этнографического и конкретно-социологического исследования генезиса, эволюции и отмирания религиозных пережитков чувашей. Чебоксары, 1974. 356 е.; Димитриев В. Д. Распространение христианства и чувашские народные массы в период феодализма (середина XVI в. - 1861 г.) // Проблемы религиозного синкретизма и развитие атеизма в Чувашской АССР . Труды ЧНИИ. Вып. 86. Чебоксары, 1978. С. 81-120; Козлова К. И. Этнография народов Поволжья. М., 1964. 176 е.; Макаров Д. М. О пережитках тотемизма у чуваш // Вопросы истории и историографии чувашского народа. Вып. 3. Чебоксары, 1974. С. 146-175; Каховский В. Ф. Происхождение чувашского народа: Основные этапы этнической истории. Чебоксары, 1965. 484 е.; Салмин А. К. Духи требуют жертв: система традиционных обрядов чувашей. Чебоксары, 1990. 164 е.; он же. Религиозно-обрядовая система чувашей. Чебоксары, 1993. 210 е.; он же. Народная обрядность чувашей. Чебоксары, 1994. 339 е.; Ягафова Е. А. Календарные обрядовые традиции самаролукских чувашей // Чуваши Самарской Луки: монографическое исследование. Чебоксары, 2003. С. 115-134; она же. Чуваши Урало-Поволжья: история и традиционная культура этнотерриториальных групп (XVII - начало XX в.). Чебоксары, 2007. 530 е.; она же. Чувашское «язычество » в XVIII - начале XXI века: монография. Самара, 2007. 128 е.; Ведерникова Т. И. Этнография Самарской Луки / Т. И. Ведерникова, П. П. Фокин , Е. А. Ягафова; Барашков В. Ф. Топонимика Самарской Луки / В. Ф. Барашков , Э. Л. Дубман, Ю. Н. Смирнов . Самара, 1996. 130 е.; Смирнов А. П. Волжские булгары. М., 1951. 295 е.; Смирнов Ю. Н. Самарская Лука в XVI - начале XX в. / Ю. Н. Смирнов, Э. Л. Дубман , В. Ф. Барашков, Л. М. Артамонова . Самара, 1995. 273 е.; Мухаметшин Ю. Г. Татары-кряшены: ист.-этногр. исследование материальной культуры. Сер. XIX - нач. XX в. М., 1977. 184 е.; Уразманова Р. К. Современные обряды татарского народа (Историко-этнографическое исследование). Казань, 1984. 144 е.; Татары / отв. ред. Р. К. Уразманова, С. В. Чешко . М., 2001. 583 е.; Баркарь Е. В. Кряшены и их религиозность // Государство, религия, церковь в России и за рубежом: информационно-аналитический бюллетень. - 2007. - № 3-4 (40-41). - С. 54-70.

1 См.: Халиков А. X. Татарский народ и его предки. Казань, 1989. 220 е.; Хузин Ф. Ш. Волжская Булгария в домонгольское время (X - нач. XIII в.). Казань, 1997. 184 е.; Дроздова Г. И. Погребальный обряд народов Волго-Камья XVI-XIX веков (по археологическим и этнографическим материалам) : автореф. дис. . канд. ист. наук. Казань, 2007. 28 е.; Афанасьева Л. А. Терминология похоронно-поминальной обрядности чувашей и других народов Урало-Поволжья (опыт сравнительно-сопоставительного и этнолингвокультуро-логического исследования) : автореф. дис. . канд. филол. наук. Чебоксары, 2009. 27 с.

Обряды жизненного цикла русского населения Среднего Поволжья получили освещение в трудах Н. В. Зорина , Л. И. Зориной, Н. В. Лештаевой , Е. П. Бусыгина. В своих работах они выявляют региональные особенности погребально-поминальных традиций русских и показывают в них роль ритуальной символики1.

Третье направление анализа источников включает в себя исследование социалистических обычаев, выявление в них традиционных обрядовых форм. Его выделение связано с идеологическим характером советской литературы и самой обрядовой культуры. В 20-30-е гг. XX века вопрос о необходимости сохранения традиций в повседневной культуре народов СССР был достаточно дискуссионным. В тот период отечественной истории у молодого советского государства появилась потребность создания новой обрядности - социалистической. Ее обширное исследование началось примерно с 60-х гг. прошлого века. Среди научной литературы, посвященной этой тематике, не

1 См.: Бусыгин Е. П. Общественный и семейный быт русского сельского населения Среднего Поволжья. Историко-этнографические исследования (середина XIX - начало XX в.) / Е. П. Бусыгин, Н. В. Зорин , Е. В. Михайличенко. Казань, 1973. 165 е.; Бусыгин Е. П. Русское сельское население Среднего Поволжья. Историко-этнографическое исследование материальной культуры (XIX - начало XX в.). Казань, 1966. 404 е.; Бусыгин Е. П., Зорин Н. В. Этнография народов Среднего Поволжья: учеб. пособие. Ч. 1. Казань, 1984. 97 е.; Зорин Н. В., Лештаева Н. В. Погребальный ритуал русского населения Казанского Поволжья (конец XIX - начало XX в.) // Семейная обрядность народов Среднего Поволжья (Историко-этнографические очерки). Казань, 1990. С. 104-121.

2 См.: Вересаев В. В. К художественному оформлению быта (об обрядах старых и новых) // Красная новь. - 1926. - № 1. - С. 160-177; Касымов Г. Очерки по религиозному и антирелигиозному движению среди татар. Казань, 1932. 56 с.

См.: Геродник Г. И. Дорогами новых традиций. М., 1964. 144 е.; Нагирняк Е. В. Новые обряды и праздники / Е. В. Нагирняк, В. Я. Петрова , М. В. Раузен. М., 1965. 232 е.; Сарсенбаев Н. С. Обычаи и традиции в развитии. Алма-Ата, 1965. 326 е.; Лисавцев Э. И. Новые советские традиции. М., 1966. 167 е.; Филатов А. Н. О новых и старых обрядах. М., 1967. 112 е.; Кампарс П. П., Закович Н. М. Советская гражданская обрядность. М., 1967. 215 е.; Брудный В. И. Обряды вчера и сегодня. М., 1968. 200 е.; Социалистическая обрядность и формирование нового человека. К., 1979. 351 е.; Новые гражданские обряды и ритуалы. Мн., 1978. 93 е.; Закович Н. М. Советская обрядность и духовная культура. К., 1980. 221 е.; Лопаткин Р. А. Социалистическая обрядность и атеистическое воспитание: сокр. стеногр. лекции. М., 1980. 9 е.; Традиционные и новые обряды в быту народов СССР: сб. ст. М., 1981. 183 е.; Социалистическая обрядность. К., 1985. 343 е.; Тульцева Л. А. Современные праздники и обряды народов СССР. М., 1985. 192 е.; Ме-лешко А. А. Советская социалистическая обрядность. Мн., 1985. 16 е.; Касперович Г. И. Социалистическая обрядность: пропаганда, внедрение. Мн., 1987. 24 с. обходимо назвать работы И. В. Суханова1. Его труды представляют собой комплексное исследование генезиса традиций, обычаев и обрядов, их роли в жизни советских граждан. Вместе с тем, несмотря на свою содержательность, работы И. В. Суханова весьма спорны. Так, он приходит к выводу, что эстетическая функция является ведущей функцией обрядности, а другие, например передача социального опыта, трансляция культурных ценностей, становятся менее важными.

В монографии Д. М. Угриновича «Обряды. За и против» затрагиваются вопросы происхождения и социальной сущности обрядов, их исторических о типов. Особое внимание уделяется критике религиозной обрядности и причинам ее существования в социалистическом обществе.

Таковым представляются диссертанту состояние публикаций и научной литературы по истории повседневной культуры народов Среднего Поволжья в интересующем нас аспекте обрядов и ритуалов (похоронно-поминальных) жизненного цикла XIX-XX вв. Несмотря на обилие работ, посвященных обрядовой культуре поволжских этносов, в большей степени их можно отнести к историко-этнографическим и философским исследованиям. Вопрос же о рассмотрении похоронно-поминальных обрядов народов Среднего Поволжья как аккумулятора этнических ценностей пока еще не получил своего развития с точки зрения культурологического подхода.

Объектом диссертационного исследования является повседневная культура народов Среднего Поволжья XIX-XX вв.

Предметом исследования выступают механизмы взаимодействия культур в обычаях жизненного цикла на уровне похоронно-поминальных обрядов народов (чувашей, русских и татар), проживающих на территории Среднего Поволжья в XIX-XX вв.; культурный потенциал ритуалов и обрядов жизненного цикла.

1 См.: Суханов И. В. Обычаи, традиции, обряды как социальные явления. Горький, 1973. 256 е.; он же. Обычаи, традиции и преемственность поколений. М., 1976. 216 с.

2 Угринович Д. М. Обряды. За и против. М., 1975. 175 с.

Цель и задачи.

Исходя из состояния историографии проблемы, а также ее актуальности определены цель и задачи настоящей работы.

Цель исследования состоит в определении места и роли обычаев жизненного цикла в повседневной культуре Среднего Поволжья Х1Х-ХХ вв., реконструкции похоронно-поминальных ритуалов и обрядов, их структуры, функций и семантики, необходимых для сохранения уникальности этноконфес-сиональной культуры региона и выработки теоретических и практических предложений по использованию культурного наследия.

В соответствии с поставленной целью решаются следующие задачи:

Собрать архивный и полевой материал по обрядам жизненного цикла Среднего Поволжья; дать структурно-функциональную характеристику похоронно-поминальных ритуалов и обрядов и определить их место в повседневной культуре народов региона в Х1Х-ХХ вв.;

Рассмотреть процесс становления обрядов жизненного цикла в контексте перехода от бытия к инобытию и их значение для формирования идентичности народов региона в заявленном периоде отечественной истории;

Исследовать локальные особенности похоронных обрядов чувашей, русских и татар в Х1Х-ХХ вв.;

Определить механизмы взаимодействия чувашской, русской и татарской культур через ритуальную погребальную деятельность;

Показать семантическую наполняемость поминальных обрядов, которая обусловливает передачу этнических ценностей;

Выделить культурно-символические коды в обрядах жизненного цикла народов Среднего Поволжья (на примере похоронно-поминальных ритуалов);

Проанализировать влияние национальных культур региона на характер изменений в обрядах жизненного цикла в исследуемый период;

Провести сравнительный анализ поминального фольклора народов Среднего Поволжья;

Изучить механизм включения культурных ресурсов через взаимосвязь традиций и инноваций в обычаях жизненного цикла народов Среднего Поволжья в Х1Х-ХХ вв.

Изучение проблемы позволило сформулировать гипотезу исследования. Среднее Поволжье в Х1Х-ХХ вв. предстает как пример уникального региона, в котором взаимодействие культур осуществлялось на основе обычаев и обрядов жизненного цикла с опорой на элементы традиционной повседневной культуры различных народов. Традиции, заложенные в начале XIX века, являются наследием современного общества от прежнего мира, гарантом преемственности в духовном измерении, одним из механизмов этнического самосохранения. Лучшими хранителями традиционных ценностей в силу своей консервативности выступают похоронно-поминальные обряды народов региона, которые тесно связаны с формированием принципов коллективной взаимопомощи и поддержки людей, попавших в кризисные ситуации.

Хронологические рамки исследования. XIX и XX вв. выбраны потому, что в это время наиболее отчётливо проявились глубокие перемены в социокультурной жизни народов Среднего Поволжья, в том числе в чувашских, русских и татарских обрядах жизненного цикла, получивших интенсивное развитие на основе беспрецедентной ломки традиций и включении новых элементов европейской культуры.

Кроме того, они обусловлены следующими факторами: во-первых, накопленные исторические источники позволяют достаточно подробно представить повседневную жизнь народов Среднего Поволжья (чувашей, русских и татар) заявленного периода; во-вторых, этот период важен для понимания современной повседневности, т. к. стремление «вернуться назад », возродить уже утраченные обычаи и обряды нередко носит искаженный, игровой характер, что лишает тот или иной обряд первоначальной семантики. В этой связи целесообразно провести сравнительный анализ и показать их место в повседневной жизни современных народов региона.

Территориальные рамки. Работа охватывает в основном Среднее Поволжье и сопряженные с ними пространства (территорию Чувашской Республики, Татарстана), что позволяет провести их сравнительный анализ как сельской, так и городской среды в течение изучаемого периода.

Источниковая база исследования.

Диссертационное исследование базируется на применении культурологического и системного подходов в изучении чувашских, русских и татарских обрядов жизненного цикла, что определило выбор следующих видов источников:

Материалы, позволяющие дать культурно-историческую характеристику обрядов жизненного цикла чувашского, русского и татарского народов в XIX веке, частично сосредоточены в фондах Государственного архива Самарской области. Наиболее ценные сведения о повседневной культуре содержатся в Ф. 5 «Губернская земская управа » и Ф. 3 «Губернаторская канцелярия ». Статистика по вопросам исповеданий, образования, местам расселения содержится в Ф. 171 «Самарский губернский статистический комитет (1860-1917 гг.)». Из фонда Ф.р. 558 «Самарское научно-краеведческое общество» были извлечены данные, позволяющие изучить различные стороны генезиса похоронно-поминального обряда чувашей и влияние на него русского населения Среднего Поволжья.

Важные документы по теме исследования хранятся в Самарском областном государственном архиве социально-политической истории. Для анализа выдвинутой в диссертации проблемы был в основном использован Ф. 1 «Самарский губком ВКП(б) (1917-1928 гг.)». Полученные сведения вносят ясность практически во все стороны повседневной жизни народов региона, имеется ряд материалов, относящихся к развитию и трансформации похоронно-поминального ритуала, особенно его секуляризации в советское время и др. Фонды Российского государственного архива древних актов Ф. 22 «Дела судные » и Ф. 18 «Духовное ведомство » содержат интересную информацию, позволяющую дать характеристику историко-культурного развития и национального характера русских и крещеных татар в Среднем Поволжье.

Фонды 334 и 515 («Магницкий Василий Константинович » и «Яковлев Иван Яковлевич ») из Государственного исторического архива Чувашской Республики содержат сведения о быте чувашей и русских, проживающих в Среднем Поволжье. В них имеются некоторые упоминания об обрядах жизненного цикла, включая похоронно-поминальные обряды этих народов.

В архивных материалах из фондов Национального архива Республики Татарстан (Ф. 969. «Катанов Н. Ф. - ординарный профессор сравнительного языкознания»; Ф. 968. «Ориенталист-профессор турецко-татарского языка H. Н. Ильминский»; Ф. 967. «Машанов Михаил Александрович - ориенталист, профессор Казанской духовной академии») имеются данные, необходимые для реконструкции исторических пластов повседневной культуры татарского этноса. Выявленные сведения позволяют сформулировать основные принципы организации похоронного обряда казанских татар и татар-кряшен.

Комплекс документов научного архива Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук содержит информацию о традициях русских, чувашей и татар. В фондах ОЛЕАЭ и «Волжский отряд » хранятся чрезвычайно разнообразные и содержательные материалы, благодаря которым можно выявить особенности повседневной культуры народов, населяющих Среднее Поволжье, включая сведения об их обрядах жизненного цикла конца XIX - XX века.

В рукописном фонде Научного архива Чувашского государственного института гуманитарных наук хранятся материалы и отчеты научно-этнографических экспедиций, содержащие описание обычаев и обрядов в чувашских селах, в них имеются сравнения похоронно-поминальных ритуалов чувашей с аналогичными ритуалами русских и татар.

Архивные материалы из фондов Этнографического музея Казанского университета дополняют сведения об обрядах жизненного цикла русского населения Среднего Поволжья. В частности, в них содержится информация о поминальном застолье и обрядовой пище русских региона.

При написании работы были также использованы материалы Российского этнографического музея, которые содержат ценную информацию о разнообразных аспектах жизнедеятельности народов региона, включая достаточно обширные сведения о похоронно-поминальной обрядности и кладбищах чувашей, русских и казанских татар конца XIX - XX века. В этих же документах автором обнаружены материалы и отчеты о культурном развитии, социально-экономическом состоянии и быте в регионе.

Материалы, находящиеся в историческом отделе Тольяттинского краеведческого музея и касающиеся особенностей погребения чувашей, русских, казанских и крещеных татар на кладбище Ставрополя XIX века.

Одним из наиболее важных источников, где можно почерпнуть информацию по заявленной теме, являются мемориальные источники личного происхождения, поэтому автор выделяет их отдельно. Основными видами этих источников служат дневники, мемуары и письма современников. Это в основном различного рода путевые заметки чиновников и путешественников по Волге и Среднему Поволжью1.

Особую ценность представляют труды, многие из которых имеют библиографическую редкость. Это работы М. Забылина, А. С. Иванова , Н. Иванова, В. К. Магницкого , Д. Месароша, Г. Ф. Миллера , И.-Г. Георги, К. С. Мильковича, В. И. Михайлова , С. М. Михайлова, Н. В. Никольского , В. А. Сбоева, А. С. Уварова 2.

1 См.: Герберштейн С. Московия: пер. А. И. Малеина и А. В. Назаренко / коммент. 3. Ножниковой. М., 2008. 703 е.; Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М., 1982. 254 е.; О России в царствование Алексея Михайловича. Современное сочинение Григория Котошихина. Издание археографической комиссии. СПб., 1884. 272 е.; Тектан-дер Г. Краткое и правдивое описание путешествия из Праги через Селезию, Польшу, Москву, Татарию к царскому двору в Персию в 1602-1604 гг. Прага, 1908. 104 е.; Перри Д. Другое и более подробное повествование о России // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. Кн. 2. М., 1871. С. 151-180; Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и Восточная часть Европы и Азии: в 2 т. / под ред. М. П. Ирошникова; сост. Е. А. Савельева , Ю. Н. Беспятых, В. Е. Возгрин . Т. 1. М. - JI., 1985. 220 е.; Пекарский П. П. Путешествие академика Николая Иосифа Делиля в Березов в 1740 году. Ханты-Мансийск, 2007. 87 е.; Лепехин И. И. Дневные записки путешествия доктора академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства, 1768 и 1769 г. СПб., 1805. 913 е.; Научное наследие П. С. Палласа. Письма. 1768-1771 гг. / сост. В. И. Осипов; пер. с нем. В. И. Осипова , Г. И. Федоровой / Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. СПб., 1993. 250 е.; Фукс А. Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань, 1840. 329 с. и др.

2 См.: Забылин М. Праздники, обряды и обычаи русского народа. М., 2008. 608 е.; Иванов А. С. Поминки у чуваш Бугурусланского уезда Самарской губернии // Православный Благовестник. - 1894. - № 6. - С. 261-264; он же. Загробная жизнь по представлению чуваш прежних времен и похоронные обычаи их // Православный Благовестник. - 1898. - Кн. 1. - № 1 (18). - С. 83-85; № 2 (19). - С. 129-134; он же. Характер чувашских языческих молитвословий и наговоров // Православный Благовестник. - 1900. - Кн. 2. - № 4.

Научная литература. Здесь следует обозначить наиболее значимые источники для данного диссертационного исследования. Это фундаментальные труды по проблеме таких авторов, как С. X. Алишев , А. Н. Анфертьев, Р. Г. Ахметьянов , П. В. Денисов, В. Д. Димитриев , Л. А. Иванов, Д. М. Исхаков , Г. Е. Кудряшов, Д. Е. Рамазанова , А. К. Салмин, Р. К. Уразманова , В. И. Чичеров, С. В. Чичерина , Е. А. Ягафова, Т. И. Ведерникова , Ю. Г. Мухаметшин, Н. А. Хали-ков, А. X. Халиков 1.

С. 158-165; № 5. - С. 211-218; № 6. - С. 268-273; Иванов Н. Из языческого религиозного культа чуваш деревни Ходяковой Ядринского уезда // Известия по Казанской епархии. - 1905. - № 34. - С. 1031-1037 (часть неофиц.); Магницкий В. К. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881. 268 е.; Месарош Д. Памятники старой чувашской веры. Т. I: пер. с венгер. Чебоксары, 2000. 360 е.; Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко-то: черемис, чуваш и вотяков. СПб., 1791. 99 е.; Георги И.-Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопримечательностей / предисл. и прим. В. А. Дмитриева. СПб., 2007. 808 е.; Никольский Н. В. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. Труды по этнографии и фольклору чувашского народа. Этнографический очерк Мильковича, писателя конца XVIII века, о чувашах. Чебоксары, 2004. 526 е.; Михайлов В. И. Обряды и обычаи чуваш // Записки Императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Т. XVII. Вып. II. СПб., 1891. С. 87-130; Михайлов С. М. Труды по этнографии и истории русского, чувашского и марийского народов. Чебоксары, 1972. 423 е.; Никольский Н. В. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. Чебоксары, 2004. 526 е.; Сбоев В. А. Записки о чувашах. Чебоксары, 2004. 142 е.; Уваров А. С. О существенных и второстепенных признаках народности могильных насыпей // Древности: Труды Императорского Московского Археологического общества. Т. 3. Выпуск III / ред. К. К. Герц , В. Е. Румянцов. М., 1873. С. 265-338.

1 См.: Алишев С. X. Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI - начало XIX в. М., 1990. 265 е.; Анфертьев А. Н. Ареальное и историческое в исследовании календарной обрядности Восточной Европы (мартовские обряды) // Ареальные исследования в языкознании и этнографии (язык и этнос). JL, 1983. С. 191-198; Ахметьянов Р. Г. Некоторые термины обрядов и мифологии булгаро-чувашского происхождения у народов Урало-Поволжья // Советское финноугроведение. - 1977. - С. 96-108; Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. Историко-этнографические очерки. Чебоксары, 1959. 408 е.; Димитриев В. Д. Изучение быта, фольклора и языка чувашского сельского населения Татарской АССР, Куйбышевской и Ульяновской областей // УЗ ЧНИИ. - Вып. 22. -Чебоксары, 1963. - С. 316-318; он же. О динамике численности татарского и чувашского населения Казанской губернии в конце XVII - начале XIX в. // УЗ ЧНИИ. - Вып. 47. - Чебоксары, 1969. - С. 242-246; Иванов JI. А. Современный быт и культура чувашского сельского населения. Чебоксары, 1973. 124 е.; Исхаков Д. М. Этнографические группы татар Волго-Уральского региона: (Принципы выделения, формирование, расселение и демография). Казань, 1993. 172 е.; Кудряшов Г. Е. Этноспецифика обыденной религиозности // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в Чувашской АССР. Труды ЧНИИ. Вып. 86. Чебоксары, 1978. С. 30-46; Рамазанова Д. Б. К вопросу истории заселе

3. Полевые материалы, собранные во второй половине XX - начале XXI века сотрудниками Института истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан и профессором Е. А. Ягафовой в ходе комплексных и тематических экспедиций по местам проживания чувашей, казанских татар и татар-кряшен в Среднем Поволжье.

Все вышеуказанные документы и материалы содержат большое количество объективной информации, позволяющей решать поставленные задачи, связанные с изучением повседневной культуры Среднего Поволжья Х1Х-ХХ вв., реконструкцией чувашских, русских и татарских обрядов, анализом особенностей формирования похоронно-поминальных ритуалов и обрядов, разработкой теоретических и практических предложений по использованию культурного наследия.

Теоретико-методологическая основа исследования.

Теоретическую базу диссертации составили работы отечественных и зарубежных культурологов, историков, философов, социологов, этнографов, а эмпирическую - обширный конкретный архивный и полевой материал по обрядам жизненного цикла Среднего Поволжья. Теоретическую основу исследования составляет совокупность идей, относящихся к философии культуры. Она является тем фундаментом, который позволяет рассматривать культуру как основание целостности исторического процесса. Значительное воздействие на формирование теоретических предпосылок диссертационного ния Закамья татарами и формирования некоторых прикамских говоров // Национальный вопрос в Татарии дооктябрьского периода. Казань, 1990. С. 20-35; Салмин А. К. Система религии чувашей. СПб., 2007. 654 е.; Уразманова Р. К. Современные обряды татарского народа (Историко-этнографическое исследование). Казань, 1984. 144 е.; Чичеров В. И. Зимний период русского земледельческого календаря ХУ1-Х1Х вв. (Очерки по истории народных верований). М., 1957. 236 е.; Чичерина С. В. У приволжских инородцев. Путевые заметки. СПб., 1905. 210 е.; Ягафова Е. А. Чувашское «язычество » в XVIII - начале XXI века: монография. Самара, 2007. 128 е.; Ведерникова Т. И. Этнография Самарской Луки / Т. И. Ведерникова, П. П. Фокин , Е. А. Ягафова; Барашков В. Ф. Топонимика Самарской Луки / В. Ф. Барашков , Э. Л. Дубман, Ю. Н. Смирнов . Самара, 1996. 130 е.; Мухаметшин Ю. Г. Татары-кряшены: ист.-этногр. исследование материальной культуры. Сер. XIX - нач. XX в. М., 1977. 184 е.; Халиков Н. А. Хозяйство татар Поволжья и Урала (сер. XIX - нач. XX в.). Историко-этнографический атлас татарского народа. Казань, 1995. 235 е.; Халиков А. X. Татарский народ и его предки. Казань, 1989. 220 с. исследования оказали работы, посвященные исследованию ритуального поля культуры, Э. Дюркгейма, К. Леви-Стросса, В. Тэрнера, М. Элиаде, К. Юнга, идеи которых получили дальнейшее развитие в трудах отечественных ученых - А. К. Байбурина , В. В. Иванова, Е. М. Мелетинского , В. Я. Проппа, В. Н. Топорова , О. М. Фрейденберг, Д. С. Лихачева , Ю. М. Лотмана, Н. О. Лосского и др.

Цели и задачи исследования, базирующегося на разработке гипотезы, предполагающей, что оптимальными хранителями традиционных ценностей в силу своей консервативности выступают похоронно-поминальные обряды народов региона, требуют комплексного подхода, в котором традиционная повседневная культура, этноконфессиональное мировоззрение, семантическая наполняемость похоронно-поминальных ритуалов и обрядов, их культурный потенциал рассматриваются как целостная система.

Методы исследования, используемые автором, основываются на принципе историзма, который позволяет изучить формирование ритуалов и обрядов в процессе практически-духовного освоения региона чувашами, русскими и татарами, проанализировать составляющие этого процесса развития повседневной культуры Среднего Поволжья. Важное место в исследовании занимает эмпирическая история культуры: этнический и конфессиональный срез, эволюция компонентов традиционной культуры (фольклор, нормы и ценности, ритуалы и обычаи и т. п.).

Однако этих способов мышления для культурологического исследования оказалось недостаточно. При изучении культурных систем необходимо выявление всей конкретной сложности сочетания тесно взаимосвязанных факторов. Особенно важным это оказалось при выявлении механизмов взаимодействия чувашской, русской и татарской культур через ритуальную погребальную деятельность. Автор исходил из того, что нередко причина и следствие разделены во времени и пространстве. Причем поиск причины вблизи от следствия может привести к ошибочным заключениям. Поэтому механизмы включения культурных ресурсов в XXI веке автор ищет через взаимосвязь традиций и инноваций преимущественно в похоронно-поминальном обряде и других обычаях жизненного цикла народов Среднего Поволжья XIX века.

В этом проявляется синергетический стиль мышления. Синергетическое понимание эволюции открывает дополнительные возможности для изучения социальных и культурных областей деятельности, что и пытается сделать автор. Вместе с тем использование синергетической методологии применительно к нашему исследованию ограничено. В то же время использование методов постнеклассической науки увеличивает объяснительные возможности других методов и методик, применяемых в работе.

При изложении и изучении собранного материала применялся метод научного описания. Кроме того, описание похоронно-поминальных ритуалов и обрядов проводилось с позиций семиотики, что способствовало комплексному системному анализу фактов традиционной культуры, выделению культурно-символических кодов и семантических реконструкций на уровне ритуальной и обрядовой символики. Этот тип анализа предполагает использование такого метода современного научного познания, как культурно-семантический.

Для выявления процесса становления похоронно-поминального обряда, исторических истоков поминального фольклора народов Среднего Поволжья активно используются испытанные методы научного исследования: сравнительно-исторический, логический, ретроспективный, проблемно-хронологический, синхронный и др.

Рассматривая обряды жизненного цикла как определенную структуру со своими компонентами, каждый из которых выполняет соответствующую функцию, мы применили методы структурного и функционального анализа. Так, функциональный аспект исследования похоронно-поминальных ритуалов и обрядов предполагает обозначение содержания регионального опыта поведения в критической жизненной ситуации. Анализ и систематизация по-хоронно-поминальных ритуалов в их отношении к структуре обрядов жизненного цикла чувашей, русских и татар позволили выделить выполняемые ими функции.

При сравнении с похоронно-поминальными ритуалами и обрядами в других регионах и других народов применялся сравнительно-типологический подход.

Также в исследовании нашли применение специальные методы, разработанные в предметном поле культурологии: методы социокультурных наблюдений и социокультурных рефлексий, метод культурогенеза .

Эмпирические исследования основаны на методах обобщений, реконструкции и интерпретации неопубликованных источников, методе вторичного анализа результатов исследований, проведенных другими авторами и опубликованных в литературе.

Научная новизна исследования определяется тем, что оно является первым историко-культурологическим исследованием обычаев жизненного цикла чувашей, русских и татар Среднего Поволжья на примерах похоронно-поминальных обрядов и ритуалов. В нем впервые вводятся в научный оборот архивные и полевые материалы, важные для понимания современной повседневности, позволяющие возродить уже утраченные обычаи и обряды. В диссертации предпринят комплексный подход в изучении традиционной культуры Среднего Поволжья с анализом ее форм и содержания (похоронных ритуалов, поминальных обрядов, отражения в поминальном фольклоре исторических событий и повседневной жизни). Осмысление и обобщение народной повседневной культуры осуществлено в культурологическом аспекте и тесной взаимосвязи с историей России и Среднего Поволжья.

В работе обозначены новые культурологические исследовательские приоритеты: анализ генезиса взаимопомощи людей, попавших в критические ситуации, выявление потенциала ритуалов и обрядов как культурного наследия и механизма передачи уникальной сути этносов, изучение повседневной культуры региона через этнокультурное взаимодействие.

В отличие от предыдущих диссертационных работ в данном исследовании целостно и системно реализован культурологический подход к анализу обрядов жизненного цикла народов Среднего Поволжья в Х1Х-ХХ вв.

Непосредственная научная новизна работы обусловлена выбором объекта исследования и заключается в том, что впервые:

Рассмотрены структурно-функциональная характеристика и процесс становления обрядов жизненного цикла, применительно к похоронно-ритуальной сфере, определено их место в повседневной культуре и значение для формирования идентичности народов региона в Х1Х-ХХ вв.;

Выявлены и проанализированы специфические черты и функциональные этноконфессиональные особенности, присущие обычаям жизненного цикла на примере похоронных обрядов чувашей, русских и татар в заявленном периоде отечественной истории;

В результате изучения социокультурной среды народов Среднего Поволжья определены механизмы взаимодействия чувашской, русской и татарской культур через ритуальную погребальную деятельность;

Обоснована этнокультурная зависимость семантической наполняемости поминальных обрядов, выявлено принципиальное отличие культурно-символических кодов в похоронно-поминальных обрядах народов Среднего Поволжья, которое обусловливает передачу этнических ценностей;

Впервые выделены и описаны основные этноконфессиональные составляющие содержания регионального опыта поведения в критической жизненной ситуации;

Сделаны определённые шаги в изучении механизмов включения культурных ресурсов через взаимосвязь традиций и инноваций в обрядах жизненного цикла народов Среднего Поволжья в Х1Х-ХХ вв.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Повседневная культура, этноконфессиональное мировоззрение, семантическая наполняемость обрядов и ритуалов жизненного цикла, их культурный потенциал являются целостной системой. В этом свете оптимальными хранителями традиционных ценностей в силу своей консервативности выступают похоронно-поминальные обряды народов региона.

2. Взаимопроникновение чувашской, русской и татарской культур в Среднем Поволжье осуществлялось и через ритуально-погребальную деятельность. Однако обычаи и обряды жизненного цикла сохраняли социокультурные особенности, являлись эффективным механизмом передачи уникальной сути этносов, их повседневной культуры.

3. Этнокультурные взаимодействия находят свое проявление, наряду с другими факторами, в трансформациях похоронно-поминальных обрядов и участвуют в формировании синтетической повседневной культуры региона.

4. Обряды и ритуалы жизненного цикла традиционной культуры Среднего Поволжья, которые отражаются в содержании поминального фольклора чувашей, русских и татар, тесно связаны с формированием начал взаимопомощи людей, попавших в критические ситуации.

5. Основным культурным наследием современного общества от прежнего традиционного мира, индикатором этнической сути, гарантом преемственности в духовном измерении продолжают оставаться обычаи и обряды жизненного цикла. Поэтому в XXI веке предпочтительным механизмом передачи национального опыта является взаимосвязь традиций и инноваций, включая похоронно-поминальные обряды народов Среднего Поволжья.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты диссертационной работы позволяют углубить теоретические представления в области культурологии, связанные с проблемами генезиса обычаев и обрядов жизненного цикла, особенно, похоронно-ритуальной сферы. Теоретическая значимость исследования состоит в том, что выводы, сделанные в диссертации, обладают методологической значимостью для передачи будущим поколениям лучших проявлений традиционной повседневной культуры в целях поддержания национального самосознания чувашей, русских и татар. Положения исследования могут быть использованы для новых научных изысканий в области культурологии, истории, этнографии, а научная база стать основой для выработки отдельных аспектов национальной политики Российской Федерации, Чувашской Республики, Республики Татарстан и Самарской области, задачами которых являются распространение идей духовного единства и усиление национального самосознания.

Принцип синергизма, примененный в исследовании, позволил выявить механизмы включения культурных ресурсов в XXI веке через взаимосвязь традиций и инноваций в обрядах жизненного цикла народов Среднего Поволжья XIX века, а использование культурно-семантического метода способствовало выделению культурно-символических кодов и семантических реконструкций на уровне ритуальной и обрядовой символики.

Практическая значимость исследования определяется стремлением автора представить обобщенный опыт в качестве «культурного ресурса » как основу для дальнейших исследований феномена традиционной повседневной культуры. Полученные в ходе исследования результаты могут быть использованы:

Во внесении корректив в теорию и практику политики в сфере культурного наследия на региональном и местном уровнях, используя его в качестве основы для понимания современной повседневности, стремящейся возродить уже утраченные обычаи и обряды;

В подготовке целевых программ сохранения и использования обычаев и обрядов жизненного цикла;

В учебном процессе в качестве спецкурсов и отдельных тем в культурологии, истории, философии, педагогике. Опубликованные статьи и тезисы по теме диссертационного исследования помогут в практической деятельности преподавателей, студентов вузов и всех специалистов, работающих в сфере ритуальных услуг.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации отражены в публикациях автора, освещались на международных, всероссийских и региональных научно-практических конференциях, а также в процессе преподавательской работы на лекциях и практических занятиях.

По проблемам исследования автор выступал с докладами на международных конференциях ПВГУС (г. Тольятти) 2008-2010 гг., III Всероссийской научно-практической конференции (г. Сочи) в 2009 году, Международной научно-практической конференции «Тендерная политика в Республике Казахстан: власть и общество » (г. Семей, Республика Казахстан) в 2010 году и на III Российском культурологическом конгрессе с международным участием (г. Санкт-Петербург) в 2010 году.

Результаты исследований были опубликованы в сборнике статей «Вестник ПВГУС (межвузовский сборник) «Современные проблемы культурологии », выпуск 5, г. Тольятти, 2010 год; сборнике научных статей «Социокультурное пространство современного города », г. Казань, 2009 год; коллективной монографии «Картина городской жизни Тольятти: опыт комплексного научного подхода » г. Тольятти, 2010 год; в научных журналах по списку ВАК «Вопросы культурологии », «Вестник СГТУ ».

Структура диссертации обусловлена целью и основными задачами исследования. Она показывает, на каких главных проблемах автор сконцентрировал свое внимание. Рассматриваемые вопросы отражены во введении, трех главах и заключении. Диссертация имеет перечень архивных источников и литературы.

Заключение диссертации по теме "Теория и история культуры", Лепешкина, Лариса Юрьевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящее время существенно изменились подходы к историко-культурному наследию, что обусловило введение понятия «культурный ресурс ». Его понимание в современной России включает не только памятники культуры и истории, но нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, национальные традиции, обычаи, ритуалы, обряды и другие нематериальные (духовные) компоненты.

Народная мудрость вложила в понятие обрядность исконное представление о красоте, нравственности человеческих отношений, добропорядочности, справедливости, а также о нормах жизни, регламентируемых, как правило, обычаем1.

Национальный опыт, как показывает исследование, проявляет себя через национальный характер, многочисленные и взаимосвязанные элементы которого позволяют субъекту адаптироваться в окружающем мире, регламентировать поведение, в том числе в экстремальных ситуациях, вырабатывать национальные установки и мотивы, характеризующие межличностные взаимоотношения. Кроме того, он выступает ключевой детерминантой, определяющей вероятность распада фундаментальных социокультурных оснований в перспективе.

Формирование в XIX-XX вв. уникальной повседневной культуры региона, носившей синтетический характер, в сочетании с культурным потенциалом ритуалов и обрядов является гарантом преемственности в духовном измерении, культурным наследием современного общества от прежнего традиционного мира.

Похоронные обряды в силу своей закрытости сохраняют некоторые элементы архаичной традиционной культуры и, следовательно, представляют собой механизм объединения двух миров - сакрального и профанного: действуя в поле сакрального, они обеспечивают функционирование профанного.

1 См.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 2. М., 1995. С. 637.

Видимо, системные межкультурные взаимодействия имеют механизмы, позволяющие причине и следствию сохранять связи на значительных дистанциях во времени и пространстве. Причем поиск причины вблизи от следствия может привести к ошибочным заключениям. Подтверждение этому были найдены автором при исследовании взаимосвязи традиций и инноваций в чувашской, русской и татарской культурах через ритуальную погребальную деятельность и возможностей рассмотрения ее в качестве культурного ресурса в XXI веке.

Повышенное внимание к этому процессу обусловлено не только общенаучным интересом, но и необходимостью разработки парадигмы развития культуры многонациональной России, представляющей собой особый генотип. Вопрос об определении российской идентичности по-прежнему не теряет своей актуальности и обретает в современных условиях новое звучание. Наиболее острым он становится в теориях западных политологов, в частности в концепции С. Хантингтона, прогнозирующего в ближайшем будущем обострение конфессионально-этнических конфликтов в мире1.

Поэтому тема взаимодействия культур в различных сферах человеческого бытия приобретает особую направленность - поиск «культурного ресурса » по преодолению кризисных ситуаций, содержит конструктивное начало для определения российской идентичности и познания особенностей исторического пути развития народов Среднего Поволжья. При этом само взаимодействие культур в регионе играет цивилизационную роль, ибо через данное сотрудничество осуществляется диалог цивилизаций, а именно православно-славянской, тюрко-мусульманской и финно-угорской. В результате подобного диалога формируются новые культурные феномены и одновременно выделяются этнические ценности национальных культур. Как указывал В. Г. Белинский , «Бедна та народность, которая трепещет за свою самостоя

1 См.: Хантингтон С. П. Столкновение цивилизаций? // Полис. - 1994. - № 1. - С. 33-48. тельность при всяком соприкосновении с другой народностью»1. Взаимодействие культур, основанных на традициях язычества, христианства и ислама, на протяжении веков происходило в Среднем Поволжье не в одностороннем порядке и отличалось своей многоаспектностью.

В регионе проживают финно-угорские, индоевропейские и тюркские народы, с древности имеющие между собой непосредственные контакты. Взаимодействие данных народов в исследуемый период проявлялось в повседневной культуре и отражалось в сложнейших процессах этнического формирования, в том числе в местных региональных особенностях похорон-но-поминального обряда.

Изучение обрядности чувашского, русского и татарского народов, эволюции их похоронно-поминального ритуала в Среднем Поволжье позволяет констатировать, что культура каждого этноса несет отпечаток индивидуально-психологических стереотипов индивидуума данного этноса, культурный архетип. Создавая культурные ареалы, они дают о себе знать во всех сферах жизнедеятельности человека, но более всего проявляются в его повседневной жизни.

Систематизация сведений о повседневной культуре данных этносов, анализ механизмов этнокультурного взаимодействия показали причины трансформаций обрядов жизненного цикла народов Среднего Поволжья и одновременно их возможности по передаче этнической сути.

Самобытность поволжских народов проявлялась в языке, топонимике, костюме, искусстве, в хозяйственной деятельности и иных сферах общественно-культурной жизни. Не составляют исключения здесь похоронно-поминальные традиции народов Среднего Поволжья, в частности чувашей, русских, казанских татар и татар-кряшен. По нашему мнению, похоронно-поминальная обрядность указанных этносов в исследуемый период достаточно ярко отражала механизмы взаимодействия их культур. В погребальных

1 Белинский В. Г. Статьи о Пушкине / послесл. и примеч. С. П. Красновой. М., 1974. С. 70. и поминальных ритуалах народов Среднего Поволжья выражались лучшие нравственные качества и духовность жителей региона.

Традиционная культура Среднего Поволжья в XIX веке представляла собой самобытный этнический мир и отражала оригинальные черты национального характера народов региона, проявляемые в ритуалах и обрядах, символах и знаках. Сама похоронно-поминальная культура региона включала в себя сумму уникальных явлений - чувашских, русских и татарских и других традиций обращения с умершими. При этом региональные особенности формирования национальных похоронно-поминальных обрядов определили их характерные черты, место и роль в традиционной культуре Среднего Поволжья.

К этому времени каждый этнос региона сформировал своеобразный культурный архетип, который давал о себе знать более всего в повседневной жизни, а ритуалы жизненного цикла являлись основой культурного кода чувашей, русских, казанских татар и татар-кряшен. Динамика развития данных ритуалов в регионе определялась в исследуемый период времени не только внешними факторами (религиозной политикой Российского государства, ассимиляционными процессами, экономическими отношениями и др.), но и этническим своеобразием того или иного народа. Так, например, похоронно-поминальные обряды чувашей в XIX веке мало менялись благодаря своей консервативной и сакральной природе. Несмотря на христианизацию и исла-мизацию, ритуально-обрядовая деятельность находилась под влиянием учения сардаш, которое отражало мировоззренческую позицию, морально-этические, хозяйственно-экономические, общественно-политические наставления и обычаи и регламентировало поведение людей в различных жизненных ситуациях.

Доминирующее положение в традиционной культуре Среднего Поволжья XIX века занимал русский похоронный ритуал. Выполнение ритуальных действий во время погребения и поминовения усопшего во многом обусловливалось русским историко-культурным наследием, которое имело синтетический характер и включало в себя опыт как европейских, так и азиатских народов, а также целый ряд дохристианских представлений.

Похоронно-поминальные обряды казанских татар и татар-кряшен существенно отличались друг от друга по конфессиональному признаку. У большинства татар региона в XIX веке они были унифицированы под влиянием ислама. Похоронный обряд крещеных татар, совершавшийся по христианскому обычаю, сохранял свою уникальность благодаря памяти о ритуалах древних тюрков и являлся средоточием языческих пережитков.

В целом похоронно-поминальные обряды в Среднем Поволжье в XIX веке представляли собой важный компонент традиционной культуры и отражали фундаментальные ценности культурного пространства этноса и жизненный цикл его отдельных членов, они являлись лучшими хранителями традиционных ценностей в силу своей консервативности.

К концу XIX - началу XX века обряды жизненного цикла народов Среднего Поволжья по-прежнему оставались воплощением традиционности. Это было обусловлено замедленными темпами социально-экономического развития региона, длительным сохранением семейно-родственных связей, а также стойкостью семейного уклада.

В советское время в похоронно-поминальной обрядности произошли существенные изменения: сформировался гражданский похоронный обряд, лишенный магического смысла. Однако в погребальных ритуалах чувашей, казанских татар и татар-кряшен устойчиво проявлялись архаические черты. Общим фактором, который способствовал консервации в их похоронной обрядности традиционных элементов, являлось существование тесных семейно-родственных связей. Активное участие родственников в похоронах и поминках укрепляло традицию, передаваемую от поколения к поколению. Более того, в поддержании стабильности похоронно-поминальных обрядов, например, казанских и крещеных татар, помимо сильных семейно-родственных связей, немаловажную роль играли принципы их организации и проведения, среди которых нами выделены преемственность в развитии обрядов, религиозность, обособленность, консерватизм.

Вместе с тем, как выявлено в исследовании, в русской похоронно-поминальной обрядности к началу XX века обнаруживается меньше традиционности, чем в той же обрядности других народов Среднего Поволжья. Одной из причин этого может служить то, что русские в регионе являлись переселенцами из центральных и верхневолжских областей (Владимирской, Костромской, Ярославской, Калужской), имевшими региональные отличия в своих обрядах. Переселение отдельных групп этноса на новое место жительства способствовало более быстрой утрате некоторых элементов их традиционной культуры. Разные пути и время формирования отдельных групп русского населения региона, особенности контактов с коренными жителями нашли отражение в их обрядности.

Однако влияние окружающих народов на традиции русских не носило одностороннего характера. Русские также оказывали воздействие на население Среднего Поволжья, особенно в годы советской власти. Прослеживается довольно много общих черт в похоронной обрядности чувашей, казанских татар, татар-кряшен и русских, проживающих в регионе. При этом механизм взаимодействия данных народов осуществлялся по принципу «приобщение (насильственное, например через навязывание инородцам Среднего Поволжья православия, советских правил погребения усопших, или добровольное, выражаемое, в частности, в принятии чувашами ислама и отвержении ими христианства) - дополнение». В результате подобного взаимодействия похоронные обряды поволжских народов не теряли своей самобытности, а дополнялись новыми элементами. Данный вывод подтверждает нашу гипотезу о том, что сочетание механизмов этнокультурного взаимодействия с механизмами передачи национального опыта в Х1Х-ХХ вв. привело к формированию уникальной повседневной культуры Среднего Поволжья, носившей синтетический характер. Даже те трансформации, происходившие в жизни поволжских народов в советский период отечественной истории, не лишили регион уникальности и возможности быть местом встречи Запада и Востока.

Значительную роль в развитии обрядов жизненного цикла народов Среднего Поволжья в XX веке играл фактор урбанизации. В городе обрядность быстрее утрачивала свою национальную специфику. Там ниже, чем в деревне, был уровень знания традиций, меньше людей, соблюдавших их.

В советское время похоронно-поминальные обряды в регионе приобретали черты универсальности, поскольку они были известны многим народам, не контактировавшим друг с другом. Примерами могут служить боязнь покойника и его вещей. Данные обряды, как выяснено в ходе исследования, возникали независимо друг от друга в разных этнических средах на определенной стадии развития представлений о человеке и мире.

По своей сути советская эпоха стала временем порождения новых культурных форм и отношений между людьми. В этот период отечественной истории культуры появился новый феномен - социалистическая обрядность. Ее внедрение в повседневную жизнь народов региона существенным образом отразилось на организации и проведении похорон и поминок, что выражалось в высокой степени государственной регламентации ритуала; блокировании частной инициативы; низком уровне похоронного обслуживания - «механизированного », лишенного «человечности »; дефицитом ритуальной атрибутики и недостатком предприятий похоронного назначения, связанных с организацией и проведением похорон с учетом национальных особенностей населения Среднего Поволжья.

Во второй половине XX века начались постепенные социокультурные преобразования в стране, которые коснулись также обрядов жизненного цикла. Это было в первую очередь связано с духовно-нравственными изменениями, вызвавшими существенные корректировки в похоронном обслуживании населения. Материальная потребность в захоронении умершего человека, обусловленная санитарно-гигиеническими соображениями и сопровождавшаяся сильными переживаниями людей, продиктовала необходимость возрождения и поддержания похоронно-поминальных традиций прошлого. В этом проявлялся рост духовной культуры общества.

Значимость факта смерти в жизни человеческого общества, усиленная переживаниями Великой Отечественной войны и героизацией смерти «за Родину », привела к развитию советского (светского) обряда похорон: он не только обогатился техническими приемами погребения, но и приобрел более развитые обрядовые формы, тем самым став мощным средством воздействия на людей. В сущности, похороны в СССР были одной из форм идеологической деятельности партийных и государственных органов.

В общем, развитие похоронно-поминальной обрядности в XX веке было тесно связано с традициями народов СССР. По сути, советский похоронный обряд представлял собой сочетание гражданских и религиозных ритуалов, находившихся в большей степени в процессе взаимодействия, нежели конфронтации. Более того, этот обряд жизненного цикла являлся важнейшим средством консолидации народов Среднего Поволжья. Центральным связующим звеном в данном ритуале выступало поминальное застолье. В нем отчетливо проявлялись процессы этнического взаимодействия.

В настоявшее время похоронно-поминальный обряд имеет тенденцию к упрощению и стандартизации. Однако наряду с этим процессом в похоронном обряде обнаруживается некое стабильное ядро: он по-прежнему служит способом преодоления критических ситуаций.

Таким образом, исследование проблемы позволило полностью подтвердить выдвинутую нами гипотезу. При изучении архивных и опубликованных материалов выявлено, что повседневная культура Среднего Поволжья обладает рядом черт и оригинальных характеристик, специфика которых ярко проявляется через ритуалы и обряды. Причем хранителями традиционных ценностей народов Среднего Поволжья нередко выступают похороннопоминальные обряды. Ритуальная похоронно-поминальная субкультура представляет собой особое консервативное пространство, которое тесно связано с формированием начал взаимопомощи людей, попавших в критические ситуации. Традиционные обряды и ритуалы жизненного цикла народов Среднего Поволжья (Х1Х-ХХ вв.) служили и служат индикатором уникальной сути повседневной культуры народов региона, отражают нравственный облик общества, что позволяет рассматривать их в качестве культурного ресурса современности.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Лепешкина, Лариса Юрьевна, 2011 год

1. Российский государственный архив древних актов (РГАДА , Москва)

2. Ф. 18. Духовное ведомство.12. Ф. 22. Дела судные.

3. Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ, Казань)

4. Ф. 967. Машанов Михаил Александрович ориенталист, профессор Казанской духовной академии.

5. Ф. 968. Ориенталист-профессор турецко-татарского языка H. Н. Ильмин-ский.

6. Ф. 969. Катанов Н. Ф. ординарный профессор сравнительного языкознания.

7. Государственный исторический архив Чувашской Республики1. ГИАЧР, Чебоксары)

8. Ф. 334. Магницкий Василий Константинович.

9. Ф. 515. Яковлев Иван Яковлевич.

10. Государственный архив Самарской области (ГАСамО, Самара)

11. Ф. 3. Губернаторская канцелярия.

12. Ф. 5. Губернская земская управа.

13. Ф. 171. Самарский губернский статистический комитет (1860-1917 гг.).

14. Ф.р. 558. Самарское научно-краеведческое общество.

15. Самарский областной государственный архив социально-политическойистории (СОГАСПИ, Самара)

16. Ф. 1. Самарский губком ВКП(б) (1917-1928 гг.).

17. Архив Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук (АИЭА РАН , Москва)113. Ф. ОЛЕАЭ.114. Ф. 47. Волжский отряд.

18. Научный архив Чувашского государственного института гуманитарныхнаук (НА ЧГИГН, Чебоксары) 1.15. Отд. III. Материалы экспедиций.

19. Российский этнографический музей (РЭМ , Санкт-Петербург)

20. Ф. 1. Письма, переписка, полевые дневники экспедиций.

21. Ф. 2. Котова В. Н. Полевой дневник экспедиции в Татарскую АССР (1976 г.).

22. Ф. 10. Котова Е. Н., Лойко Л. М. Полевой дневник экспедиции 1989 г. в г. Саратов, Саратовскую область (Хвалынский, Вольский р-ны).

23. Ф. 18. Крюкова Т. А. Материалы экспедиции в Козьмодемьянский уезд Казанской губернии (русские деревни и села среди марийского населения). Тетрадь с записями песен (Тетрадь № 1). 1928 г.

24. Архив Этнографического музея Казанского университета1. АЭМУ, Казань)120. Ф. 1. Полевой материал.121. Ф. 3. Полевой материал.

25. Тольяттинский краеведческий музей (Тольятти)122. Исторический отдел.2. Литература

26. Абду-Рахман бин Абдуллах Аль-Гайс. Джаназа: мусульманский похоронный обряд: пер. с араб. Ижевск: ИХЛАС, 1999. - 56 с.

27. Авдиев, В. И. История Древнего Востока. 3-е изд., перераб. - М. : Высшая школа, 1970. - 608 с.

28. Авеста. Избранные гимны: пер. с авестийского И. М. Стеблина-Каменского. М. : Дружба народов, 1993. - 208 с.

29. Алексеев, Н. П., Носова, Г. А. Новому гражданину - новые обряды. -М.: Знание, 1985.-48 с.

30. Алишев, С. X. Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI начало XIX в. - М. : Наука, 1990. - 265 с.

31. Анучин, Д. Н. Сани , ладья и кони как принадлежности похоронного обряда. М. : Тип. и словолит. О. О. Гербек , 1890. - 146 с.

32. Ареальные исследования в языкознании и этнографии (язык и этнос). -Л.: Наука, 1983.-250 с.

33. Армстронг, К. История Бога. Тысячелетние искания в иудаизме, христианстве и исламе: пер. К. Семенова / под ред. В. Трилиса и М. Добровольского. -М. : София, 2004. 166 с.

34. Арьес, Ф. Человек перед лицом смерти. М. : Прогресс - Прогресс-Академия, 1992. - 520 с.

35. Асов, А. И. Свято-русские Веды. Книга Коляды. М. : ФАИР-ПРЕСС, 2001.-496 с.

36. Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов: в 3 т. Т. 3. -М.: Современный писатель, 1995.-410 с.

37. Ашмарин, Н. И. Болгары и чуваши. Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1902. - 132 с.

38. Байбурин, А. К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. - СПб. : Наука, 1993.-237 с.

39. Балто-славянские исследования 1985. -М. : Наука, 1987. 256 с.

40. Безертинов, Р. Н. Тенгрианство религия тюрков и монголов. - Набережные Челны: Аяз, 2000. - 455 с.

41. Белинский, В. Г. Статьи о Пушкине / послесл. и примеч. С. П. Красновой. - М.: Художественная литература, 1974. 191 с.

42. Бердяев, Н. А. Судьба России. М. : АСТ , 2004. - 333 с.

43. Бердяев, Н. А. Философия свободного духа. М. : Республика, 1994. -480 с.

44. Бернштам, Т. А. Приходская жизнь русской деревни: очерки по церковной этнографии. 2-е изд. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та; Петербургское Востоковедение, 2007. - 311 с.

45. Бойс, М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. : пер. с англ. И. М. Стеблина-Каменского. СПб. : Азбука-классика; Петербургское Востоковедение, 2003. - 352 с.

46. Бонгард-Левин, Г. М., Грантовский, Э. А. От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история. 2-е изд., доп. и испр. - М. : Мысль, 1983. -206 с.

47. Бромлей, Ю. В. Очерки теории этноса. М. : ЛКИ, 2008. - 440 с.

48. Бромлей, Ю. В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность. М. : Наука, 1987. - 335 с.

49. Брудный, В. И. Обряды вчера и сегодня. М. : Наука, 1968. - 200 с.

50. Бусыгин , Е. П. Общественный и семейный быт русского сельского населения Среднего Поволжья. Историко-этнографические исследования (середина XIX начало XX в.) / Е. П. Бусыгин, Н. В. Зорин , Е. В. Ми-хайличенко. - Казань: Изд-во КГУ , 1973. - 165 с.

51. Бусыгин, Е. П. Русское сельское население Среднего Поволжья. Историко-этнографическое исследование материальной культуры (XIX - начало XX в.). Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1966. - 404 с.

52. Бусыгин, Е. П., Зорин, Н. В. Этнография народов Среднего Поволжья: учеб. пособие. Ч. 1. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1984. - 97 с.

53. Вейнберг, И. П. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М. : Наука, 1986.-208 с.

54. Велецкая, Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М. : София, 2003. - 240 с.

55. Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958 (Дискуссионные аспекты). М. : ИС РАН, 2003. - 380 с.

56. Вопросы древней истории Волго-Камья. Казань, 2001 г. / редколлегия Е. П. Казаков и др. Казань: Изд-во «Мастер-Лайн», 2001. - 188 с.

57. Вопросы истории и историографии чувашского народа. Вып. 3. Чебоксары, 1974. - 176 с.

58. Вопросы развития социалистических праздников и обрядов. - Рига: Зинатна, 1981.- 125 с.

59. Воробьев, Н. И. Казанские татары: Этнографическое исследование дооктябрьского периода. Казань: Татгосиздат, 1953. - 383 с.

60. Генерозов, Я. Русские народные представления о загробной жизни на основании заплачек, причитаний, духовных стихов и т. п. -Саратов: Типо-лит. Киммель и К°, 1883. 48 с.

61. Геннеп, А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов: пер. с франц. М. : Издат. фирма «Восточная литература » РАН, 1999. -198 с. - (Этнографическая библиотека).

62. Герберштейн, С. Московия: пер. А. И. Малеина и А. В. Назаренко; коммент 3. Ножниковой. М. : ACT: Астрель, Владимир: ВКТ, 2008. - 703 с.

63. Геродник, Г. И. Дорогами новых традиций. М. : Политиздат, 1964. -144 с.

64. Геродник, Г. О парках добрых воспоминаний. - Таллин: Ээстираамат, 1970.-117 с.

65. Глаголев, В. С. Эмоционально-психологические основы советской обрядности. М.: Знание, 1978. - 39 с.

66. Гумилев, Л. Н. Древние тюрки. М. : ACT: ACT МОСКВА, 2008. -576 с.

67. Гуревич, А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М. : Искусство, 1990. - 395 с.

68. Данилевский, И. Н. Русь глазами современников и потомков (XI-XII вв.). М. : Аспект Пресс, 1998. - 339 с.

69. Данилевский, Н. Я. Россия и Европа. СПб. : Изд-во «Глаголъ », 1995. -269 с.

70. Денисов, П. В. Религиозные верования чуваш. Историко-этнографические очерки. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1959. -408 с.

71. Дулат-Алеев, В. Р. Татарская музыкальная литература. Казань: Казанская консерватория, 2007. - 491 с.

72. Дьяконова, В. П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. JI. : Наука, 1975. - 164 с.

73. Дюркгейм, Э. Самоубийство. Социологический этюд: пер. с фр. с сокр. / под ред. В. А. Базарова. М.: Мысль, 1994. - 399 с.

74. Забылин, М. Праздники, обряды и обычаи русского народа. М. : Экс-мо, 2008.-608 с.

75. Закович, Н. М. Советская обрядность и духовная культура. К. : Изд-во «Наукова думка », 1980. - 221 с.

76. Зарубежная тюркология: Древние тюркские языки и литературы. Вып. 1 / отв. ред. академик А. Н. Кононов; сост. С. Г. Кляшторный. -М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1986. 384 с.

77. Зеленин, Д. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки. М. : Индрик, 1995.-432с.

78. Зеленин, Д. К. Восточнославянская этнография. М. : Наука, 1991. -511 с.

79. Иванов, В. В. Очерки по истории семиотики в СССР. М. : Наука, 1976.-298 с.

80. Иванов, JI. А. Современный быт и культура чувашского сельского населения. -Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1973. 124 с.

81. Исследования в области балто-славянской духовной культуры: (Погребальный обряд). М. : Наука, 1990. - 256 с.

82. Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. Сталинград: Краевое книгоиздательство, 1936. - 327 с.

83. Исхавкова-Вамба, Р. Татарские народные песни. М. : Советский композитор, 1981.- 190 с.

84. Исхаков, Д. М. Этнографические группы татар Волго-Уральского региона: (Принципы выделения, формирование, расселение и демография). Казань: ИЯЛИ , 1993.- 172 с.

85. Карамзин, Н. М. Записки о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении. М.: Наука, 1991. - 253 с.

86. Карамзин, Н. М. История Государства Российского. М. : Книга, 1988. -352 с.

87. Карамзин, Н. М. Предания веков. М. : Правда, 1989. - 364 с.

88. Карпов, С. П. Латинская Романия. СПб. : Алетейя, 2000. - 254 с.

89. Кампарс, П. П., Закович, Н. М. Советская гражданская обрядность. -М.: Наука, 1967.-215 с.

90. Касперович, Г. И. Социалистическая обрядность: пропаганда, внедрение. Мн.: Об-во «Знание » БССР , 1987. - 24 с.

91. Касымов, Г. Очерки по религиозному и антирелигиозному движению среди татар. Казань: Татиздат, 1932. - 56 с.

92. Каховский, В. Ф. Происхождение чувашского народа: Основные этапы этнической истории. - Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1965. 484 с.

93. Керимов, Г. М. Учение ислама о государстве и политике. М. : Знание, 1986.-64 с.

94. Керимов, Г. М. Шариат и его социальная сущность. М. : Наука, 1978.-223 с.

95. Клибанов, А. И. Духовная культура средневековой Руси. - М. : Аспект-Пресс, 1994.-257 с.

96. Клименко, В. И. Калинов мост. Новосибирск: Мангазея, СО «Детская литература », 2000. - 552 с.

97. Ключевский, В. О. Русская история. Полный курс лекций в 3 кн. М. : Эксмо, 2005.-912 с.

98. Коблов, Я. Д. Мифология казанских татар. Казань: Типо-литография Императорского университета, 1910. - 50 с.

99. Коблов, Я. Д. Религиозные обряды и обычаи татар магометан (при наречении имени новорожденному, свадебные обряды и похоронные). -Казань: Типо-литография Императорского университета, 1908. 50 с.

100. Ковалевский, M. M. Очерк происхождения и развития семьи и собственности. Курс лекций в Стокгольмском университете в 1890 г. - М. : ОГИЗ. Государственное социально-экономическое издательство, 1939. 187 с.

101. Ковалевский, M. М. Родовой быт. Акц. Общество Брокгаузъ-Ефронъ. Вестник и Библиотека самообразования. Февраль, март 1905. - 318 с.

102. Козлова, К. И. Этнография народов Поволжья. М. : Изд-во Московского университета, 1964. - 176 с.

103. Комиссаров, Г. И. Чуваши Казанского Заволжья. Казань: Тип. ун-та, 1911.- 112 с.

104. Кон, И. С. В поисках себя: личность и ее самопознание. - М. : Политиздат, 1984. 335 с.

105. Коран: перевод смыслов и коммент. Э. Р. Кулиева. М. : Изд. дом «УММА», 2006. - 808 с.

106. Коринфский, А. А. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. Издание книгопродавца М. В. Клюкина. М. : Моховая, домъ Бенкендорфъ, 1901. - 734 с.

107. Коршунова, О. Н. Взаимодействие культур народов Поволжья и При-уралья в Новое время: исторический аспект. - Чебоксары: Изд-во «Клио», 2000. 170 с.

108. Костомаров, Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М. : Республика, 1992. - 301 с.

109. Котляревский, А. О погребальных обычаях языческих славян. М. : Синодальная типография, 1868. - 306 с.

110. Крещеные татары Казанской губернии (Этнографический очерк). Н. Одигитриевского. Издание второе. М. : Печатня А. И. Снегиревой, 1895.-68 с.

111. Кудряшов, Г. Е. Динамика полисинкретической религиозности. Опыт историко-этнографического и конкретно-социологического исследования генезиса, эволюции и отмирания религиозных пережитков чувашей. - Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1974. - 356 с.

112. Кудряшов, Г. Е. Пережитки религиозных верований чуваш и их преодоление. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1961. - 164 с.

113. Кузнецов, С. К. Культ умерших и загробные верования луговых черемис. М.: А. А. Левенсон , 1905. - 77 с.

114. Культура чувашского края. Ч. 1 / сост. М. И. Скворцов. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1995. - 350 с.

115. Лебина, Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920-1930 годы. СПб. : Журнал «Нева» - ИД «Летний Сад », 1999.-320 с.

116. Леви-Стросс, К. Структурная антропология. -М. : Эксмо-Пресс, 2001. -246 с.

117. Леонтович, О. А. Введение в межкультурную коммуникацию: учеб. пособие. М. : Гнозис, 2007. - 367 с.

118. Лепехин, И. И. Дневные записки путешествия доктора академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства, 1768 и 1769 г. СПб., 1805. - 913 с.

119. Лисавцев, Э. И. Новые советские традиции. - М. : Советская Россия, 1966.- 167 с.

120. Литвинский, Б. А. Курганы и курумы Западной Ферганы: раскопки. Погребальный обряд в свете этнографии. М. : Наука, 1972. - 260 с.

121. Статистическая и справочная литература

122. Даль, В. И. Пословицы русского народа. М. : ОЛМА-ПРЕСС, 1997. -612 с.

123. Даль, В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М. : ТЕРРА, 1995. Т. 2. - 784 с.; Т. 4. - 688 с.

124. Данные о крематориях в России. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki (дата обращения: 03.09.2010).

125. Золотницкий, Н. И. Корневой чувашско-русский словарь, сравненный с языками и наречиями разных народов тюркского, финского и других племен. Казань: Тип. ун-та, 1875. - 279 с.

126. Катанов, Н. О. Краткий татарско-русский словарь в транскрипциях арабской и русской, в объеме I части учебника М. Ф. Каримова. - Казань, 1912.-265 с.

127. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. Т. 2. -М. : «Советская Энциклопедия », 1988. 719 с.

128. Никольский, Н. В. Краткий чувашско-русский словарь. Казань: Ти-по-литография университета, 1919. - 338 с.

129. Официальный сайт Казанского (Приволжского) федерального университета. URL: http://www.ksu.ru (дата обращения: 10.03.2010).

130. Официальный сайт Русского географического общества. URL: http://www.rgo.org.ru (дата обращения: 15.06.2010).

131. Религия в нашей жизни. URL: http://wciom.ru/arkhiv/tematicheskii-arkhiv/item/single/8954.html?nocache=l&cHash=83b4f38aeb&print=l (дата обращения: 05.02.2010).

132. Рогалевич, Н. Н. Словарь символов и знаков. -Мн. : Изд-во «Харвест », 2004.-512 с.

133. Российский справочник ритуальных услуг. URL: http://www.ros-ritual.ru/moscow/articles/7 (дата обращения: 20.07.2010).

134. Сабиров, Р. А. Татарско-русский полный учебный словарь: около 15000 слов. М. : Толмач, 2008. - 336 с.

135. Смирнов, М. И., Смирнова, А. В. Чувашско-русский и русско-чувашский словарь. Изд. 4-е, стереотип. - Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 2007. - 432 с.

136. Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Прохоров. 4-е изд. - М.: Сов. энциклопедия, 1989. - 1632 с.

137. Татарско-русский словарь / И. А. Абдуллин , Ф. А. Ганиев, М. Г. Муха-мадиев, Р. А. Юналеева ; авт. предисл. Ф. Ганиев . 5-е изд. - Казань: Татар, кн. изд-во, 2009. - 524 с.

139. Алексеевский, М. Д. Застолье в обрядах и обрядовом фольклоре Русского Севера (на материале похоронно-поминальных обрядов и причитаний) : автореф. дис. . канд. филол. наук. М. : РГГУ , 2005. - 28 с.

140. Виноградов, А. А. Старообрядцы Симбирско-Ульяновского Поволжья середины XIX - первой трети XX в. (Основные черты хозяйства, материальной культуры, быта и семьи) : автореф. дис. . канд. ист. наук. -Ижевск: Удмуртский гос. ун-т, 2008. 26 с.

141. Дроздова, Г. И. Погребальный обряд народов Волго-Камья XVI-XIX веков (по археологическим и этнографическим материалам) : автореф. дис. . канд. ист. наук. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2007.-28 с.

142. Мареева, Е. П. Церковный фактор в демографическом поведении населения Тамбовской губернии в XIX начале XX в. : автореф. дис. . канд. ист. наук. - Тамбов: Тамб. гос. ун-т им. Г. Р. Державина , 2003. -25 с.

143. Матвеев, Г. М. Мифоязыческая картина мира этноса (на примере чувашской мифологии и язычества) : автореф. дис. . д-ра филос. наук. - Чебоксары: ЧГУ им. И. Н. Ульянова, 2007. 49 с.

144. Никитина, Э. В. Специфика менталитета чувашского народа (Философский аспект исследования сущности этнического менталитета) : дис. . канд. филос. наук. Чебоксары: ЧГУ им. И. Н. Ульянова , 2004. - 169 с.

145. Озеров, Ю. В. История погребальной культуры российской провинции в конце XVIII начале XX века: на примере Курской губернии: дис. . канд. ист. наук: 07.00.02. - Курск: РГБ , 2004. - 231 с.

146. Попова, М. К. Национальная идентичность и ее отражение в художественном сознании: монография. Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2004. - 170 с.

147. Талигина, Н. М. Обряды жизненного цикла в традиционной культуре сынских хантов: дис. канд. ист. наук: 07.00.07. Томск: РГБ, 2003. - 223 с.

148. Тимофеева, JI. В. Традиции и новации в русском свадебном обряде: дис. . канд. ист. наук: 24.00.01. -М. : РГБ, 2004. 170 с.

149. Четвертакова, Ж. В. Культурологический статус русского национального характера: дис. . канд. филос. наук: 24.00.01. Тамбов: Тамб. гос. ун-т им. Г. Р. Державина , 2004. - 182 с.

150. Чуваши Самарской Луки: монографическое исследование. Чебоксары: Чувашский государственный институт гуманитарных наук, 2003. - 160 с.

151. Ягафова, Е. А. Чувашское «язычество » в XVIII начале XXI века: монография. - Самара: Изд-во СГПУ , 2007. - 128 с.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания.
В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.