Иллюзия любви. Психолог Яна Неклюдова - Почему женщина возвращается к своему обидчику

Июнь 14th, 2013 Людмила

Характеристика книги

Оригинальное название:

Название: Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику.

Перевод: И. Писаренко.

Издательство: Москва. Независимая фирма «Класс».

Серия: Библиотека психологии и психотерапии.

Год: 2013.

Страницы: 264.

Язык: русский.

ISBN 978-5-86375-188-7; 2013 г.

Переплёт: твёрдый.

Краткое содержание

«Трудно представить себе, сколько людей — мужчин и женщин — всю жизнь страдают от отсутствия любви, постоянно желая её, но не умея дарить или вызывать любовь, а найдя — не могут удержать, ибо не знают, что с ней делать, будучи не готовы к покорности или к самой любви, которая могла бы научить их любить: это и есть самое мучительное переживание в жизни человека, а так как любовь — это лишь плод человеческого воображения, она, наверное, является самым ярким примером того, как воображение постепенно перерастает своё творение. Придумав себе любовь, мы обречены на постоянные разочарования в ней, или, по крайней мере, так нам кажется», — Кэтрин Энн Портер «Орфей в аду»

Выражение благодарности

Введение

Предварительные замечания

Парадокс возвращения к отвергающему партнеру

Теория возвращения жертвы к обидчику

Глава 1. Три психологические модели функционирования человеческой психики

Зигмунд Фрейд и «психодинамическая модель
Психологическая травма и загадка «железнодорожного синдрома спинного мозга»
Путь от фрейдовских неврозов до психических расстройств, приводящих к насилию в семье
Теория объектных отношений Фейрбейрна
Объект и потребность растущего ребенка в привязанности
Парадоксальные последствия пренебрежения ребенком в детстве
Теория научения и бихевиористская модель
Выводы

Глава 2. Три основных процесса, происходящих с Эго и ведущих к психологической зрелости

Эго-психологический подход к развитию личности
Дифференциация: первый процесс, связанный с развитием
Исследование этапов сепарации и индивидуации, проведенное Маргарет Малер
Недостаток дифференциации во взрослом возрасте
Поведение родителей, мешающее ребенку дифференцироваться от объектов
Интроекция: параллельный процесс развития Эго
Недостаток позитивных интроекций и страх быть покинутым
Интроективная недостаточность в художественной литературе
Интеграция: третий процесс развития Эго
Интеграция внешних объектов: соединение «отдельных мам» в единый объект
Невозможность интеграции у обделенных и подавленных детей
Интеграция собственного Я
Выводы

Глава 3. Расстройства личности: взгляд со стороны

Расстройства личности: независимый и зависимый шаблоны поведения
Краткий справочник по внешне заметным характеристикам расстройств личности (характера)
Низкая толерантность к раздражителям и импульсивность
Вызывающее поведение
Агрессивные формы вызывающего поведения и роль интеграции
Импульсивность и поиск «замещающих удовольствий»
Нехватка глубокой привязанности к другим людям
Крайняя зависимость от внешних объектов
Слабая самоидентификация
Крах самосознания
Крайняя зависимость от окружающих, вызванная недостатком интроекций для самоуспокоения
Болезненная стыдливость у людей с расстройствами личности
Защитное поведение, маскирующее стыдливость
Стыд и уход от ответственности
Выводы

Глава 4. Два защитных механизма женщины — жертвы насилия в семье: моральная защита от плохих объектов и защита-расщепление

Выработка механизмов моральной защиты от плохих объектов
Пример моральной защиты
Защита-расщепление
Формирование нормальной самооценки
Неблагоприятные условия развития и необходимость в расщеплении как в защитном механизме
Формирование раненого Я
Как угнетенные женщины используют защитный механизм расщепления
Раненое Я и женщина — жертва жестокого обращения
Роль экстремального поведения родителей, формирование раненого Я и защиты-расщепления
Функции и проявления раненого Я
Вторая половинка Я женщины-жертвы: надеющееся Я
Способы укрепления надеющегося Я
Надеющееся Я и искажение реальности
Отношения, ведущие в никуда: коллапс надеющегося Я
Выводы

Глава 5. Цикл агрессии и возвращение жертвы к обидчику

Плохой объект
Деликатный политический вопрос: является ли агрессор привлекательным для своей жертвы на уровне подсознания?
Стремление к плохому объекту с точки зрения теории объектных отношений
Навязчивое повторение: две точки зрения
Альтернативный взгляд на структуру характера жертвы
Шесть психологических факторов, мотивирующих жертву возвращаться к плохому объекту
Циклическая теория насилия
Первая фаза — нарастание напряжения
Вторая — острая фаза развития цикла насилия, или столкновение двух разозленных раненых Я
Психологические характеристики мужчин, способных на жестокость
Анализ структуры Эго человека, склонного к насилию
Мотивация мужчины к избиению своей партнерши
Разочарованная зависимость и двойное убийство
Третья фаза: возвращение двух надеющихся Я
Объяснение привязанности жертвы к мучителю с точки зрения теории научения
Выводы

Глава 6. Теория объектных отношений в психотерапии часто избиваемых женщин

Интроекция образа психотерапевта — фундамент перемен
Четыре основных препятствия, мешающих интроекции психотерапевта
Подозрения жертвы насчет «доброты» психотерапевта
Негативная терапевтическая реакция
Неконтактный пациент
Упорная приверженность своей версии происходящего
Сила интроекции
Интроекция и процесс построения самосознания
Поощряемая дифференциация женщины от ее возбуждающего/отвергающего объекта
Сопротивление пациентки процессу дифференциации
Терапевтический подход, призванный помочь жертве дифференцироваться от своего угнетателя
Интеграция Эго-структуры пациентки
Попытки расщепить образ психотерапевта
Интеграция самоощущения пациентки и образа ее обидчика
Хронология и окончательный результат терапевтического вмешательства
Модель будущего

Литература

От издателя

Что заставляет жертву испытывать необходимость в своем обидчике и возвращаться к нему вновь и вновь? Автор затрагивает очень непростую и неоднозначную тему насилия в семье. На обширном клиническом материале, применяя теорию объектных отношений и модель развития личности У.Р.Д. Фейрбейрна, он объясняет нарушения характера, по его мнению, сходные у обоих участников конфликта, разбирает характерные фазы отношений обидчика и жертвы, выясняет причины зависимости их друг от друга, рассматривает возможность психологической помощи пострадавшим, а также высказывает мнение, что проблему жестокого обращения с женщинами и детьми в семьях следует решать на государственном уровне.

Книга будет интересна психологам различных направлений, педагогам, социальным работникам, а также широкому кругу читателей, интересующихся проблемами межличностных отношений.

От автора

«Женщина, страдающая от постоянных побоев, оказывается жестоко обманутой дважды за свою жизнь, и что-то принципиально не в порядке с культурой, которая допускает ситуацию, в которой за циклом насилия и унижения в детстве следует новый цикл побоев во взрослом возрасте. Взрослая женщина - жертва побоев - так же беспомощна, как и ребенок, находящийся в подобных условиях. Такие женщины беспомощны ещё до того, как встретят своего тирана, потому что их родная семья не дала им поддержки, необходимой для формирования здоровой структуры Эго и самосознания, на которое можно опереться во взрослой жизни».

Отзыв о книге

Короткий ответ: она ведет себя как ребенок. Общаясь с родителями, ребенок постепенно вбирает в себя, усваивает их способы поведения, реакции на разные ситуации. Если родители утешают его, то ребенок со временем научится утешать себя сам. И перестанет для этого нуждаться в других людях – или, во всяком случае, нуждаться так сильно. Но если родители обращаются с ребенком плохо? Он будет плохо обращаться с собой. Парадоксальным образом это ещё сильнее привязывает его к родителю. Не создав внутренних ресурсов, такой ребенок всегда будет зависим от внешних. «Повзрослев, эти ранее обделенные любовью люди, весьма вероятно, будут цепляться за кого попало, не особенно заботясь о человеческих качествах своих партнеров, потому что страх быть брошенным слишком велик», – пишет Дэвид Селани, психолог, который четверть века изучает странные привязанности – детей к жестоким родителям, женщин к унижающим их супругам. Каков выход? Дэвид Селани не дает нам повода для оптимизма: при самом успешном терапевтическом процессе «может уйти от трех до пяти лет», чтобы восстановить разрушенный образ «Я» пациентки и научить её противостоять реальному обидчику и тому ужасу нелюбви, который она испытывает при мысли о разлуке.

Заказать эту книгу можно в .

14.06.2013 года.

Конечно, все зарождается в детстве. Если родители утешают ребёнка,когда он расстроен, то со временем он научится утешать себя сам. И перестанет для этого нуждаться в других людях – или нуждаться так сильно. Но если родители обращаются с ребенком плохо? Он будет плохо обращаться с собой. Парадоксальным образом это еще сильнее привязывает его к родителю. Такой ребенок всегда будет зависим от кого-либо. Повзрослев, обделенные любовью дети, будут цепляться за кого попало, не особенно заботясь о том, плохой или хороший его партнёр, потому что страх быть брошенным слишком велик. Безграничное терпение женщин при плохом к ним отношении бывает просто поразительно.

Во взрослом виде существует определённая цикличность такого поведения:

На первой фазе: когда мужчина становится раздражительным, напряженным и гнев вызывает буквально ВСЕ, Женщина старается разрядить обстановку, объясняет его срывы стрессом из-за работы, денег и т.д.

Ей причиняют боль, но она пытается не терять оптимизма и считает своего партнера по прежнему прекрасным. Она оправдает его, думая, что сама виновата. И надеется, что если она будет вести себя лучше, подобное не повторится. Ключевое слово- Надежда. Это сдерживает её злость и враждебность, память обо всех предыдущих инцидентах стирается или сажается под замок. На самом деле, это единственная возможность выжить- питать надежду, что любовь, дремлющая в его сердце, вспыхнет вновь, если она будет хорошо себя вести.

Она скрывается от "плохой" реальности, выбирая для этого точно такую же тактику, которая была в детстве.

Вторая фаза: Напряжение растёт, и происходит взрыв. Женщина начинает спорить, пытается защититься. На этой стадии она может уйти жить к маме, подать на развод или хоть как- то о себе позаботиться(пойти к психологу, написать заявление, пойти работать, если она материально от него зависит). Это некий бунт на корабле. Но тут наступает

Третья фаза: Мужчина видит, что переборщил, просит прощения и обещает измениться. Уговаривает вернуться. Часто при этом, перекладывает вину на женщину, или убеждает ее в "раздувании из мухи слона". И именно на эту удочку она ловится. Опять Надежда, что он изменится.

Четвертая фаза:
Обидчик прощен. В это время мужчина может преобразиться, демонстрировать раскаяние. Он может выглядеть хорошим отцом и мужем, предлагать любую помощь, и обещать, что это больше никогда не повторится.

На этой стадии женщине труднее всего уйти от мужа, такой он душка.
Эти изменения заставляют надеяться, что отношения еще можно спасти, что он может измениться .

После фазы "смягчения" весь цикл повторяется. Со временем каждая фаза становится короче, вспышки учащаются и становятся более жестокими.

Поразительное несоответствие умственных способностей уровню эмоциональной зрелости очень часто встречается у людей с пограничными расстройствами личности.

У несчастных детей не хватает воспоминаний о том, как их успокаивали или утешали в детстве, и они не умеют успокаивать себя в трудных ситуациях, даже став взрослыми. Обычно, заглядывая "внутрь" себя, они видят там только пустоту, и это еще больше их расстраивает. Поэтому им приходится полагаться на других людей и ждать утешения от них.

Чем слабее самоидентификация личности, тем сильнее у нее потребность "присосаться" к объекту, который сможет поддерживать ее самооценку.

Невыносимое чувство стыда за себя как за личность заставляет людей с патологией характера скрываться от окружающих. Они так боятся разоблачения, что пытаются угодить всем.

Болезненный стыд, испытываемый людьми с расстройствами личности, приводит к нежеланию выполнять обязанности, другими людьми воспринимаемыми как нечто само собой разумеющееся. Они не чувствую себя сильными, важными или достойными, и обычные повседневные задачи пугают их.

Ребенок искажает реальность, заменяя образ импульсивных и неорганизованных родителей образом хороших родителей, которые наказывают его только тогда, когда он действительно заслуживает.

Ребенку невыносимо признаться себе в том, что его родители - непредсказуемые и жестокие люди, потому что признание обрекает его на жизнь в вечной тревоге и лишает контроля над происходящим.

Парадоксально, но обвиняя себя, ребенок получает некое облегчение, потому что с его родителей "снимается обвинение" в плохом обращении с ребенком. Моральная защита (так называется этот механизм) оправдывает нанесенные ему оскорбления и вносит упорядоченность в его внутренний мир. Кроме того, ребенок получает шанс исправиться и собственными усилиями избежать неприятностей в будущем.

С другой стороны, если ребенок признает, что проблема кроется в самих родителях, он окажется абсолютно не в силах что-либо изменить.
Такой защитный механизм дает ребенку одновременно и ощущение контроля над ситуацией, и утешительную мысль, что окружающий мир живет по определенным правилам. Наказания и равнодушие, с которыми ребенку приходится сталкиваться, считаются результатом его плохого поведения, а не случайной прихотью его маргинальных, бестолковых родителей.

В итоге развивающаяся личность привыкает в недостатках и ошибках окружающих находить свою вину.
Это одна из ключевых причин, по которой люди с разными патологиями характера соглашаются терпеть любые притеснения от своих партнеров.

Вначале в ребенке развивается несколько "маленьких" Я, которые затем сливаются в цельную согласованную самооценку. Любое взаимодействие с родителями изначально формирует небольшой фрагмент самосознания во внутреннем мире ребенка.
Эти маленькие фрагменты самосознания возникают в ответ на различные категории поведения отца или матери.

Постоянство родительского внимания способствует формированию множества сходных фрагментов "хорошего" Я, которые благодаря своей схожести легко объединяются в цельное самосознание ребенка.

Непостоянство родительского внимания, напротив, замедляет формирование единого самосознания; чем сильнее отличается эмоциональная окраска фрагментов самосознания, тем сложнее ребенку соединить их в одно целое. Родители, склонные к непредсказуемому и противоречивому поведению, формируют в своем ребенке огромное количество совершенно разных, иногда прямо противоположных, фрагментов самосознания. Эти фрагменты несопоставимы и слишком противоречивы, чтобы сложиться в один стройный образ.

Расщепление - это не просто незрелость, это активный процесс, требующий затрат энергии, бдительности и настороженности.

Расщепление позволяет сохранять привязанность (к матери), при этом теряя целостность собственного Эго.
Те люди, которые отщепляют одно состояние Эго и заменяют его другим, моментально становятся "слепыми и глухими" к реальности, которую они воспринимали всего минуту или час назад.

Гигантский объем инфантильных потребностей пациента заставляет его использовать расщепление, чтобы избежать панического страха одиночества

Любое, самое незначительное огорчение может спровоцировать внезапное проявление раненого Я. Это частичное Я мгновенно занимает доминирующее положение, вызывая резкую смену настроения.

Капризность – является результатом глубочайшего разочарования в способности родителей утешать ребенка и заботиться о нем и отражая внутреннюю агрессивность и пустоту, которые будут преследовать человека всю жизнь.

Любое событие, подарок или поступок, имеющий хоть малейший намек на недостаточную чуткость к ее потребностям, напоминал Сэнди о ее детстве, когда ей почти не уделяли внимания. Это активировала ее раненое Я. Неосознанная и непризнанная ею сосредоточенность Сэнди на своих детских разочарованиях обрекала все попытки построить отношения на неудачу. Ей было достаточно малейшего повода, чтобы обвинить мужчину в недостаточном внимании к ней и вернуться в состояние раненого Я.

Появление расщепленного раненого Я становится непреодолимым препятствием на пути развития серьезных отношений.

Еще одна черта раненого Я – гиперчувствительность к реальной или воображаемой критике со стороны окружающих.

Надеющееся Я воспринимается как «хорошее». Надеющееся Я – это противоядие от отчаяния и боли, причиняемых раненым Я, поэтому обделенные дети и взрослые изобретают специальные способы стимуляции и укрепления своего надеющегося Я. Пока им удается удержать надеющееся Я в доминирующем положении, отщепленное раненое Я будет оставаться в подсознании. Ребенок прикрывается, как щитом, своим надеющимся Я от той реальности, в которой родителей стоит опасаться.

Надеющееся Я не отражает действительность, потому что не имеет доступа к подавленным воспоминаниям о равнодушии и невнимании, а также потому что оно приукрашает и искажает те немногие приятные события и взаимодействия, которые случались в детстве.

Снова и снова мы приходим к центральной дилемме, с которой приходится сталкиваться обделенному ребенку: чем меньше родительской любви он получает, тем больше в ней нуждается, и эта потребность с годами только возрастает.

Наивное надеющееся Я может развиться только в людях, жестоко разочаровавшихся в своих ранних детских объектных отношениях. Нормальный человек не может так вдруг применить защиту-расщепление, чтобы закрыться от разочарований в существующих на данный момент отношениях. Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. Человек с развитым механизмом расщепления ведет себя совершенно иным образом: сталкиваясь с отказом со стороны огорчающего объекта, он просто активирует встроенную защиту и скрывается под ней от тех неприятных черт объекта, которые представляют угрозу для дальнейших отношений.

В таком искаженном восприятии негативные сигналы и воспоминания о прошлых обидах игнорируются, в то время как для нормального человека они послужили бы поводом держаться подальше от такого опасного объекта.

Надеющееся Я питается иллюзиями, видя в желанных объектах лишь обещание любви и надежду на удовлетворение своих желаний.

Плохой объект – это человек, способный стимулировать надеющееся Я своего партнера и в то же время быть постоянным источником его огорчений. Плохой объект – не обязательно «плохой» человек, а скорее тот, кто подает надежду на исполнение желаний, но раз за разом оказывается неспособным удовлетворить потребности зависимого от него партнера. Т.е. у плохого объекта есть две грани: одна обещает удовлетворение, другая, гораздо большая, не оправдывает ожиданий зависимой стороны.

Пациент с пограничным состоянием это тот, кто отвергает хорошие объекты и увлекается плохими.

Возвращение к первичному плохому объекту или же увлеченность новым, символически эквивалентным первичному, является центральной точкой человеческой психопатологии.

Фейрбейрн утверждал, что навязчивые повторения, по своей сути, являются возвращением к плохому объекту, а не попыткой излечиться от ранней травмы.

Вместо того, чтобы усвоить блок позитивных объектных отношений и отвергнуть блок негативных отношений, он впитывает негативные и отбрасывает позитивные объектные отношения.

Прошлое несчастных детей было ядовитой смесью негативных, расстраивающих чувств и ничтожной дозой любви. Таким образом, «любовь» для обделенного ребенка представляется некой сложной комбинацией противоречивых чувств, в вовсе не непосредственным ощущением того, что любящий человек принимает и ценит тебя. Наоборот, любовь, полученная «безвозмездно» от нормально развитой личности, не воспринимается как таковая, она кажется чем-то чуждым, не имеющим ничего общего с тем, что в его сознании означает «любовь».

Неспособность людей с патологиями характера испытывать любовь можно сравнить с неспособностью человеческого уха воспринимать звуковые волны высокой частоты: они существуют, но различить их невозможно. Так же точно и любовь, здоровое зрелое чувство, подобно ультразвуку, входит в жизнь человека с патологией характера, не имея шансов быть узнанным и позитивно воспринятым.

Расщепление заставляет пациента оперировать только частью доступной информации, лишая его возможности учитывать ошибки прошлого.

Мне часто приходилось встречать мужчин и женщин, впавших в депрессию из-за потери своего плохого объекта, потому что их раненое Я осталось без врага, с которым можно бороться.

Сценарий побоев может реализоваться, когда встречаются две личности с серьезными и застарелыми нарушениями психики и пытаются удовлетворить за счет друг друга те потребности, которые остались неудовлетворенными с детства.

Никто из участников этой драмы не был в детстве знаком с любовью и вниманием, и оба они ищут родительской опеки, которой им не довелось испытать.

Жертву намного сильнее пугает катастрофа, которая может случиться с ней в случае разрыва с обидчиком. Для женщины с пограничным состоянием психики намного проще стерпеть побои, чем оказаться в ситуации, угрожающей целостности ее самосознания.

Без него ее слабая структура, ее интроективная недостаточность, нестабильность самосознания и страх перед огромным миром – все это грозит аннулировать ее как личность.

Типичный тиран страдает от неспособности постоянно дифференцировать себя от других объектов. Он слабо дифференцирует себя от своей партнерши, поэтому любое ее слово или действие непосредственно направляется в его внутренний мир. Его гиперчувствительность ко всем ее высказываниям заставляет его реагировать на любое изменение в ее поведении, которое хоть на йоту отклоняется от привычного. Ему комфортно с ней только тогда, когда ее мнение, высказывания и поведение полностью совпадают с его точкой зрения. Малейшее расхождение вызывает в нем грандиозную обиду и чувство покинутости, а также страх потерять контроль над этой женщиной. Такая потребность практически в симбиозе с партнершей выступает в роли психологического заменителя близости, в которой ему было отказано в раннем детстве. Подобно младенцу, мужчина чувствует себя брошенным, если он и его объект не испытывают одновременно одинаковые эмоции.

"Для девочки милой и солнце светило,
И дрозд распевал, и медведь танцевал.
И роза цвела - такие дела,
Такие, такие, такие дела.
.......
Для Золушки кроткой - тазы, сковородки,
Котлы и горшки, пинки и щелчки,
Игла и метла - такие дела,
такие, такие, такие дела." (с) из м/ф "Золушка".

По материалам книги Дэвида П. Селани "Иллюзия любви. Почему женщина возвращается к своему обидчику".

Я не разделяю позицию Селани, что расщепление на Раненное Я и надеющееся Я формируется исключительно в детском возрасте. Такое расщепление, на мой взгляд, могут так же дать отношения с психопатической личностью (когда жертва длительное время не может распознать психологическое насилие), опыт травматичного завершенных отношений, опыт пережитого изнасилования, опыт физического избиения посторонними людьми и др. Глубина травмы в этих случаях может быть такой сильной, что даже положительная, устойчивая самооценка, сформированная в детстве, не сможет противостоять расщеплению.

Сначала об Эго.
"Состояние Эго определяется тремя компонентами:
1. объект
2. связанная с ним эмоция
3. самооценка ребенка как реакция на событие.
В результате расщепления Эго ребенка делится на два отдельных состояния, в каждом из которых содержится самооценка и образ объекта. Эмоция, связывающая Я с объектом в одном состоянии, прямо противоположна чувствам, испытываемым в другом состоянии. Проще говоря, первое состояние Эго - "хорошее", в котором родитель добр и воспринимается, как хороший объект. "Хороший" родитель связан с чувством любви с "хорошим" Я ребенка. Второе состояние Эго - "плохое", родитель воспринимается, как отвергающий и отказывающий в удовлетворении потребностей. В таких условиях ребенок воспринимает себя, как "плохого", и связывающим чувством в таком случае является злость и враждебность. В каждый момент времени доминирует только одно состояние Эго - противоположное - подавляется. Состояние Эго, в котором все "плохо", крайне разрушительно для отношений зависимости, и ребенок (подсознательно) будет стремиться переключить свой гнев на более нейтральные объекты, например, на учителей в школе. "*

Раненое Я

"Любое, самое незначительное огорчение может спровоцировать внезапное проявление раненого Я. Это частичное Я мгновенно занимает доминирующее положение, вызывая резкую смену настроения. Раненое Я не обязательно подразумевает саморазрушающую ненависть или оборонительную агрессию по отношению к окружающим. Оно может проявлятся как неожиданное погружение в глубокую бездну разочарования и обиды. [...] Еще одна черта раненого Я, о которой я упоминал, но пока еще не касался в подробностях - это гиперчувствительность к реальной или воображаемой критике со стороны окружающих. Раненое Я наполнено воспоминаниями о критике, неодобрении, унижении, поэтому оно всегда начеку, готовое отражать любые внешние атаки. Одна из стратегий, которой пользуются как мужчины, так и женщины с неблагополучной историей развития, является неистовое стремление достичь вершин совершенства во всем, чтобы не к чему было придраться. У женщин оно может выражаться в бесконечном стремлении быть идеальной матерью, иметь образцовый дом, а если они получают образование, то быть непременно отличницей. Мужчины, использующие независимый шаблон поведения, предпочитают держать свое раненое Я на коротком поводке. Многие из них прячутся от своего раненого Я, играя роль "экспертов во всем". Те из них, которые выходят за рамки действительности, выстраивая защитные фасады своей личности, удостаиваются диагноза нарцистическое расстройство личности , потому что взлелеянное ими Я становится напыщенным и нереалистичным."

Надеющееся Я

"Если быть более точным, надеющееся Я обиженной женщины способно видеть только часть образа своего обидчика, причем исключительно его хорошую часть. Такое неполное видение своего партнера убеждает женщину, что она будет в безопасности, вернувшись к нему, даже если несколько дней назад она была жестоко избита.
Фейрбейрн понимал возбуждение и ожидание, охватывающее обделенного ребенка при мысли о том, что, в конце концов, у него таки будет добрый родитель, поэтому образ родителя в детском восприятии при подобных условиях он назвал "возбуждающим объектом". Возбуждение берет начало в обещаниях, даваемых родителем ребенку, обещаниях заботится, поощрять и любить его. Родитель является носителем надежды для ребенка не только в силу родительской "должности". Возбуждающий объект является частью родителя, к которой привязано надеющееся Я, точно так же, как раненое Я привязано к отвергающей стороне родителя. [...] Обделенный ребенок также дополняет обещания родителей своими фантазиями и неосуществимыми мечтами .* [...] То есть если объект воспринимается как возбуждающий, то надеющееся Я доминирует. Если надеющееся Я является доминирующим в женщине, подвергающейся агрессии, то жестокий, агрессивный и угрожающей ее жизни партнер трансформируется в привлекательного для нее мужчину, способного любить. Частично Я видит в агрессивном объекте мужчину, с которым связанны надежды на полное удовлетворение всех потребностей. Защитный механизм расщепления хранит эти преувеличенные фантазии отдельно от огромного вороха воспоминаний о пренебрежении, унижениях и побоях, который тлеет в раненом Я. [...]
Надеющееся Я - это противоядие от отчаяния и боли, причиняемых раненым Я, поэтому обделенные дети и взрослые изобретают разные способы стимуляции и укрепления своего надеющегося Я. Пока им удается удержать надеющееся Я в доминирующем положении, отщепленное раненое Я будет оставаться в подсознании.
[...]
Женщина, страдающая от агрессии своего партнера, так же ранима и зависима, так же боится одиночества *, как и обделенный вниманием ребенок (каким она и была в детстве). Зачастую она оказывается изолированной от друзей и других источников поддержки, потому что этого требует ее ревнивый партнер, бесцеремонно вторгающийся в ее жизнь. Острая потребность в партнере вынуждает ее прилагать все усилия, чтобы надеющееся Я оставалось доминантным и скрывало от нее реальность, в которой она боится возвращаться к своему партнеру-садисту, точно так же, как ребенок прикрывается, как щитом, своим надеющимся Я от той реальности, в которой родителей стоит опасаться.
Подавляемая своим партнером женщина постарается отделить воспоминания об обидах и запереть их в раненом Я, потому что такие воспоминания губительны для отношений, в которых она целиком зависит от мужчины. Она будет всячески поддерживать те воспоминания, которые относятся к надеющемуся Я, чтобы избежать этой ситуации.[...]
Надеющееся Я - это психологический механизм, позволяющий женщине, ставшей жертвой агрессии своего партнера, вновь и вновь возвращаться к нему, забывая о своем страхе. Читатель может сомневаться, что человек в здравом уме захочет и сможет вернутся без опаски к тому, кто стал причиной его страданий. Но расщепление именно поэтому является незаменимым инструментом, что оно способно вовлечь нормального, на первый взгляд, человека в высшей мере разрушительные для него отношения, лишив при этом малейших опасений за свое будущее. Друзья и родственники пострадавшей женщины видят и осознают опасность, а сама она, находясь во власти надеющегося Я, ничего не замечает. Надеющееся Я исполнено ничем не подкрепленного оптимизма по поводу своего будущего, который не могут затмить гнетущие воспоминания о прошлых неприятностях. Когда человеком движет именно эта часть Я, все воспоминания о боли и обидах отщепляются и подавляются, становясь недоступными для сознания. Надеющееся Я далеко от реальности, потому что оно питается раздутыми фантазиями о том, что обидчик сможет дать любовь, необходимую для заполнения внутренней пустоты, оставшейся с детства **.
[...]
Наивное надеющееся Я может развиться только в людях, жестоко разочаровавшихся в своих ранних детских объектных отношениях. Нормальный человек не может так вдруг применить защиту расщепление, чтобы закрыться от разочарований в существующих на данный момент отношениях. Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. *** Человек с развитым механизмом расщепления ведет себя совершенно иным образом: сталкиваясь с отказом со стороны огорчающего объекта, он просто активирует встроенную защиту и скрывается под ней от тех неприятных черт объекта, которые представляют угрозу для их дальнейших отношений. "

И агрессор, и жертва имеют одинаковую структуру Эго. Разница лишь в том, что агрессию раненого Я агрессор направляет вовне, на других людей (тех, кто не может дать сдачи), а жертва агрессию раненого Я направляет на себя саму (аутоагрессия).

*ребенок (подсознательно) будет стремиться переключить свой гнев на более нейтральные объекты, например, на учителей в школе. (с)
Очень часто жертвы насилия, которые не справились с травмой и не имеют возможности направить свою агрессию по адресу (человеку, причинившему насилие), выплескивают ее вовне. Например, детей, пожилых людей и даже на животных.

**Надеющееся Я далеко от реальности, потому что оно питается раздутыми фантазиями о том, что обидчик сможет дать любовь, необходимую для заполнения внутренней пустоты, оставшейся с детства. (с)
Не всегда, человек, попавший в ситуацию насилия, имеет травматичное детство и/или пустоту внутри. Это отлично иллюстрирует история Башаров -Екатерина Архарова. Хотя действительно, люди с травматичным детством значительно чаще попадают в ситуацию насилия и уже имеют подобное расщепление Эго.

А если учесть, как происходит начало развития цикла насилия, утверждение о внутренней пустоте у всех жертв является необоснованным. Как и в насильственных отношениях, так и при вовлечении в секту (то же самое насилие над личностью), или секс-трафинге и т.д. есть период "заманухи" , который ярко окрашен положительными эмоциями для будущей жертвы: жертве всеми доступными способами дают понять, что она самая лучшая, эксклюзивная, нереально великолепная и т.д. Период этот может быть или длительным и маркируется в социуме, как ухаживание, или краткосрочным "девушку ужинают-танцуют-одаривают", как при секс-трафинге. Далее следует этап отсечения "социального тела" . Тут так же с вариациями, в зависимости от цели: "твоя мама хочет разрушить наш брак", "семья подрезает вам крылья", "это плохой подруг, он/она тебе завидует", отбирание паспорта, вывоз в другую страну и т.д. Тем самым и создается, описываемая Селани, "пустота" жертвы.

***Психически здоровый человек прекращает отношения, если низкое поведение или незаслуженный отказ исходят от объекта его желания. (с)
Абсолютно не согласна с автором. Это классический миф, что жертва могла избежать насилия, будь она нормальным человеком, необходимый для того, чтобы перенести ответственность за насилие на жертву. Не во всех случаях психически здоровый ДО ситуации насилия человек может прекратить отношения. Процитирую из еще одной замечательной книги, которую я дочитываю и буду много цитировать, Урсула Виртц "Убийство души".
"В связи с Холокостом бытовал миф, что жертвы должны были и могли защищаться; было неявным обвинением то, что они не предприняли никаких попыток к побегу, может быть, даже каким-то образом сотрудничали с угнетателями, продавали себя.
[...]
Я считаю оправданным сопоставление опыта сексуальной эксплуатации в детстве с тем, что Бруно Беттельгейм назвал "экстремальными ситуациями" . Под этим он понимал жизненные обстоятельства, которые лишают человека всей его системы защит и ценностных представлений и при которых привычные способы адаптации больше не могут функционировать как защита. В экстремальных ситуациях все структуры, составляющие нашу личность, оказываются под угрозой. Все, что для нас было важным и верным, оказывается ненадежным. Происходит тотальное нападение на психику. "

При ряде недочетов, модель Раненое Я + надеющееся Я, весьма успешно описывает динамику происходящего в паре "Жертва-Агрессор". Далее о психологическом портрете агрессора.