Рубальская не хочу быть бабкой. Отзыв на лариса рубальская

«Меня часто спрашивают: «Как же вы теперь живете? Как переносите все, что на вас свалилось?» Ну что я могу на это ответить. Как переживаю?.. Плачу… «Ой, - говорят, - а это на вас совершенно не похоже», - с грустной улыбкой рассказывает поэтесса Лариса Рубальская.

«Мое место на земле там, где он»

Четыре года - короткий миг по сравнению с жизнью, но сейчас он мне кажется гигантским. Четыре года назад умерла мама - старенькая, в последние годы совсем беспомощная. Через полгода после ее смерти ушел из жизни мой младший брат. В одну минуту его не стало - дорогого моего, бесценного Валерки. Мне казалось, что он будет жить всегда, но его сердце остановилось в 58 лет.

Дико, несправедливо! А еще полгода спустя умер муж, Давид, - после пятилетней парализации. Какой-то немыслимый поочередный уход самых любимых людей. Не было сил смириться… И все же я с собой справилась. Сумела как-то подавить в себе горе, печаль свою неотступную. Нашла в себе силы. Нельзя допустить, чтобы душа стала мертвой. Прежняя радость жизни, конечно, не вернулась, но возвратилось само состояние возможности жить. Без укоров по отношению к себе. После долгих размышлений и самокопаний я пришла к выводу, что у меня нет долгов. Ни перед кем. Даже если меня под пытками захотят спросить: скажи,
чего ты не сделала в жизни, что тебя мучает, о чем жалеешь? Может, это прозвучит странно и в это трудно поверить, но я ничего такого не нахожу…

Я спасала своих, как могла. Маме купила квартиру рядышком с нами. И помощницу нашла, потому что сама она уже не ходила и самостоятельно делать ничего не могла, а я не имела возможности посвящать ей все свое время, так как дома у меня был тяжелобольной муж. Но ходила я туда каждый день, все делала, звонила по десять раз на дню. А Давид из-за этого ревновал, раздражался, ему хотелось больше внимания для себя. Это у нас была горячая точка. Я плакала: «Ну что ты меня мучаешь?! Неужели не понимаешь: если я не буду такая с мамой, я не смогу быть такой и с тобой?!»

Когда Давид заболел, врачи мне говорили: «Ну что ты сидишь около него день и ночь? Инсульт - болезнь тяжелая, вероятность того, что он вернется в полноценную жизнь, мизерная. Пожалей себя, уходи, все, что можно и нужно делать, мы делаем…» Мне было очень странно это слышать, и я поясняла: «Мое место на земле там, где он». Давид лежал в больницах многие месяцы. Сначала случился инсульт, который сделал его парализованным, потом была тяжелейшая операция - иссечение двух аневризм, затем ему вставляли кардиостимулятор.

Я прекрасно понимала, что для сильного, властного, сурового мужчины оказаться в физически беспомощном положении - огромная психологическая травма. И тут очень хочу похвалить себя. Я не давала возможности мужу почувствовать себя
беспомощным. Ум-то и речь у него были нормальными, только часть тела отказала - левые рука и нога не работали. Но все эти годы он ни на минуту не был выключен из жизни. В паузах между операциями я таскала Давида самолетом в коляске вместе с собой на гастроли - в Германию, Израиль, Эмираты… Все делала для того, чтобы он жил, как всегда. Чтобы не чувствовал себя инвалидом. Купила даже машину, и в ней приделали внутри какую-то специальную штуку, с ее помощью Давид мог крутить руль одной рукой. А я на всякий случай сидела рядом и смотрела, как он крутит… Мужу дали инвалидность, по которой работать запрещено, но зато полагается какая-то пенсия. Люди хлопочут о такой. Но я выхлопотала ему другую инвалидность - с правом работать в специально созданных условиях. После чего пошла к главному врачу поликлиники, где Давид работал завотделением, и сказала: «Давайте я сама буду платить мужу зарплату, только пусть он думает, что получает ее здесь». И Михаил Яковлевич Канаузов - золотой человек - ответил: «А пусть работает». И раз в две недели мы с Давидом ездили туда - вроде бы он контролировал работу своих сотрудников. Я горжусь тем, что дала возможность Давиду до конца дней оставаться абсолютно сохранным человеком - таким же, как всегда, главой дома. Случалось, он мог на меня и прикрикнуть. И я ни разу не огрызнулась: «Помолчи!» - не отмахнулась: «Сама знаю как». Наоборот, я ничего не делала, не спросив согласия мужа. Совершенно сознательно обращалась за советом абсолютно по всем вопросам. Причем решение Давида было бесспорным. И, поверьте, меня это совершенно не угнетало. Давид всегда был надо мной владыкой, и я привыкла во всем спрашивать его разрешения. Друзья порой недоумевали: «Чего это ты так ему подчиняешься?» Я отвечала: «Мне нормально». Я действительно легко смиряюсь, никогда у меня не было потребности настаивать на своем. Во-первых, мне это кажется глупым. А во-вторых, тут нельзя не принять во внимание тот факт, что больше 20 лет я проработала секретарем-переводчиком в русском представительстве самой престижной японской газеты «Асахи симбун». А в менталитете японцев заложен культ скромности, что мне, кстати, очень нравилось: не перебивать собеседника, не проходить первым, ничего не требовать… Вроде бы они устроены иначе, чем мы, но мне с ними было очень легко. Потому что во мне эта покорность заложена с самого детства, со спрашивания разрешения у родителей. А тут я и по должности своей была в подчинении - надо мной шеф, и я должна была делать только так, как он мне велит. И это стало и характером моим, и образом существования…

«Золотые шары той далекой поры…»

В моей родословной не было аристократов. Семья - самая обычная. Обыкновенные - честные, порядочные, милосердные, а потому трудно живущие люди. Мой дедушка со стороны мамы - Яков Исаакович со смешной фамилией Лимон - когда-то был коммивояжером, занимался продажей кожи. Мамина мама, Мария Васильевна Фомина, окончила в свое время гимназию, была образованной, начитанной. Это она заставляла меня изучать словари и читать книжки, выписывая оттуда умные фразы, - чтобы я научилась хорошо говорить. Благодаря ей речистость и стала моей отличительной особенностью. Всегда все обращали внимание: «Как Лариса здорово излагает!» Я и по-японски, кстати, говорю так же многообразно и цветисто. Бабушка же отвела меня в театральный кружок Дома пионеров. На радостях я тут же вообразила себя принцессой в главной роли, но мне было доверено только изображать волну - на пару с другой девочкой мы трясли занавеску. Но от этого я не сильно страдала. Бабушка говорила: «Ларисочка, запомни: не летай выше облаков, не встань на точку дураков». И говорилось это мне так назидательно и так часто, что я постепенно привыкла...

Отца моего, Алексея Давидовича Ру­бальского, уже очень давно нет на свете, 33 года. Замечательный он был человек. Я - копия его: хожу так же, как он, вразвалочку, по-утиному, улыбаюсь точь-в-точь, по характеру тоже добродушная... Только вот жизнь мне досталась гораздо более

благополучная. А у отца была очень тяжелая. Родился он в украинском местечке Вчерайше. Братьев-сестер в семье - не счесть. Звали его тогда Айзик. Это потом - времена были такие - поменял свое еврейское имя, благодаря чему я была записана уже Ларисой Алексеевной… Когда началась война, отцу исполнился 21 год. Зачислен он был в летный отряд в Паневежисе, готовил к вылету боевые самолеты. Вернулся домой на пепелище. Хата сожжена дотла, а родители, две сестры и еще много родных людей расстреляны. Узнал, что вели их на расстрел, тыча в спины штыками. Увидел в лесу братскую могилу, земля над которой, как рассказывали, какое-то время после расстрела еще шевелилась, потому что некоторые несчастные были зарыты живыми… После того как отец демобилизовался, поехал в Москву и поступил в Военно-воздушную
академию. Пойдя однажды на танцы с другом-курсантом, познакомился с Алечкой - мамой моей. Вскоре поженились, я родилась. Поскольку в то время евреи были не в большом почете, папу из академии исключили. Он устроился в школу. Работал вместе с мамой: она по хозяйственной части, а он преподавал труд и военное дело… Отца моего любили все, кто его знал. Я его просто обожала. Единственное, о чем жалею в жизни, так это о том, что папка так и не узнал, что я стала писать стихи, так и не увидел меня по телику…

После войны жизнь была тяжелая. Никаких «хочу», «дай», «купи» у нас с братом не было. Даже и мысли не было допустить какую-то вольность. Вот и японский выучила. Потому что так велела мама. Я только окончила педагогический, когда мама случайно увидела в «Вечерке» объявление о наборе на курсы японского языка. «У тебя голова устроена как-то по-особенному, - сказала она, - ты сможешь запомнить то, что у других не получится». И я послушно отправилась на курсы. Все это очень пригодилось потом, когда я начала работать с японцами… А ведь в школе я не блистала. В характеристике, выданной в качестве приложения к аттестату, написано: умственные способности - средние… По прошествии года после школы у нас был вечер встречи выпускников. Я тогда уже училась в педагогическом институте. На вечере наша учительница подходила поговорить об институтской жизни ко всем моим одноклассникам, а меня словно не замечала. И я сказала: «А между прочим, я в вузе учусь». Она даже руками всплеснула от удивления: «Не может быть!..» Не знаю, на счастье ли, нет ли, но я не привыкла высовываться за планку, которую сама себе установила. У меня и сейчас все время ощущение, что она надо мной.

«Ну и что, что обжигалась и не очень молода?»

У японцев есть мудрая пословица: «Каждая встреча - начало разлуки». Это действительно так. И часто эти разлуки бывают очень болезненны. Но даже если рубцы в душе остаются, со временем они заживают, перестают болеть. И об этом всегда надо помнить.

В моей жизни тоже бывали болезненные ситуации. Сильно болело. Вот, предположим, моя первая настоящая любовь. Я очень была увлечена одним молодым человеком. Очаровал он меня. Познакомились у выхода из метро. Я шла какая-то уставшая, после очередной душевной травмы, в ожидании новой любви. Вдруг вижу, стоит тот, о котором я могла только грезить. И в тот же миг Он ко мне подходит, что-то говорит, провожает и… начинается у нас любовь со всеми вытекающими. Я на вершине счастья. Вскоре после нашего знакомства выясняется, что мой возлюбленный - летчик-испытатель. Ну это было сразу видно - такой мужественный, широкоплечий, в глазах смелость, отвага… В один из дней он предупредил, что должен уехать - на испытание какого-то сверхнового самолета. Поделился даже, что очень велика вероятность гибели. Напоследок сказал: «Если через три дня не позвоню, знай, что случилось непоправимое. Прошу только об одном: не забывай обо мне, вспоминай хотя бы в День авиации…» Как я прожила эти три дня, не знаю. Помню, читала все подряд газеты и постоянно слушала радио. Страшно боялась узнать эпизод о геройской гибели какого-нибудь испытательного экипажа. Хотя в то время о таких вещах редко писали…

Через три дня любимый мне не позвонил. Поняв, что в нашей стране правды мне не узнать, я обливалась слезами, горевала по поводу ухода из жизни этого замечательного, геройски погибшего человека. Никак не могла его забыть, все ходила и страдала… Однажды, с этой же не проходящей грустью в сердце, зашла в метро и вдруг услышала знакомый голос. Поворачиваю голову - он. Меня не видит. И говорит такой же дурочке, как я: «Знай: если через три дня не появлюсь, значит, я погиб на испытаниях…» Ужасный удар. Прямо кулаки зачесались, так захотелось избить его - остервенело бить, царапать, просто физически уничтожить. Но, увы, так я не умею. По сути своей не выношу никаких разборок, вообще ни с кем никогда не выясняю отношений… Теперь, конечно, смешно обо всем этом вспоминать, поэтому и пишу: «Ну и что, что обжигалась и не очень молода, ведь на сердце не осталось от ожогов и следа…»

«Кто сказал, что в любви есть законы, ничего тот не знает о ней»

Последняя моя любовная история, перед тем как я вышла замуж за Давида, была не менее ужасной и не менее нелепой, чем первая любовь. Опять я очень Его любила, и все складывалось прекрасно: возраст - мне 28, ему 32, взгляды, биографические данные схожие, и он был холост, правда, после развода. Плюс ко всему у него было жилье, и время от времени я допускала возможность пожить там несколько дней. До меня у него была жена, которая к моменту начала наших отношений уже вышла замуж. Но она не отпускала сердце своего бывшего мужа, держала крепко. Периодически они встречались. И как только эта жена проявлялась в его жизни, мне было запрещено не только приходить к нему, но даже звонить. Я жутко мучилась, все думала: «Я так хочу выйти за него замуж, но как же мы будем жить, если у него есть другая?» А он и не скрывал, что никогда не разлюбит ее. Однажды мы вместе встречали Новый год, и первый тост он сказал о том, чтобы она - та его прежняя жена - была в его жизни вечно. Я очень тяжело это переживала, но старалась себя сдерживать. Рыдала в подушку, но верила в то, что все образуется… А однажды не выдержала. Узнав, что муж моей соперницы куда-то уехал и она вроде собирается приехать к моему жениху на несколько дней, я решила ее… убить. К тому времени я уже работала с японцами, и они мне как-то подарили сувенирный нож - маленькую копию самурайского меча. Заточенный, очень острый, в деревянном чехле. И я пошла зарезать мою разлучницу. Зачем-то - начиталась, наверное, детективов - надела парик и поехала к нему. Позвонила в дверь, он не открывает. Стала кричать: «Открой, я все равно войду!» В ответ - тишина. «Ну ладно, - думаю, - держитесь!» И начала своим ножом расковыривать замок. Долго-долго ковыряла и в итоге все-таки отворила дверь. Влетела в квартиру, а жених там - один, никакой жены нет и в помине. Сидит и смотрит на меня молча в упор. Я бросилась к нему в слезах: «Прости! Прости меня, дуру! Это все из-за того, что я тебя так сильно люблю!..» Но он так и не простил. Больше ни разу со мной не встретился. А я очень долго потом страдала по этому поводу.

«Мне тридцать лет, а я не замужем. как говорят,

не первой свежести…»

Многие удивляются, почему я не стесняюсь рассказывать о том, что искала мужа, в то время как все стараются такое скрыть. Но я просто так устроена. Есть люди, которые больше в себе разбираются, а я стараюсь разобраться в жизни. У меня глаза обращены наружу, а не внутрь. Так с юности. В 17 лет после школы я пошла работать машинисткой в редакцию журнала. Печатала на машинке, вникала в жизнь, смотрела на взрослых - там были и поэты, и писатели, так все интересно. Вдруг одна машинистка, лет на шесть меня старше, говорит: «Слушай, я завтра-послезавтра не выйду на работу - пойду делать аборт от Володьки». А Володька - заведующий отделом, известный человек. Для меня просто небо рухнуло. Я-то считала, что если даже с кем-то целовалась, то это скрывать надо, потому что неудобно, а тут такое... Спрашиваю: «Валя, а как же можно так открыто об этом говорить? Ты что?!» И она ответила: «Я научу тебя одной мудрости. Понимаешь, если я начну скрывать, все равно информация как-то да просочится. То же самое, если скажу по секрету кому-то одному. Обязательно пойдут сплетни, все будут пальцами на меня показывать: вон Валька-то такая-сякая, аборт от Володьки сделала, ну надо же... А так как я сама об этом всем рассказала, интерес пропал, дескать, подумаешь, какое дело…» Я про себя всю эту науку переварила и пришла к такому выводу: от всех не утаишься, но если про меня будут рассказывать другие, то они преподнесут все в своей интерпретации: а Лариска-то, оказывается, какая, вон как за мужиками бегает! А если я стану говорить о себе сама с улыбкой, то в этом ничего дурного никто не усмотрит… Я не верю, когда говорят: «Мы отлично живем в гражданском браке». Ну, еще если мужчина так скажет, пойму, но женщина… Уверена, что каждая просыпается и засыпает с одной и той же мыслью: выйти замуж официально, расписаться. Никуда от этого не деться: всем теткам хочется быть женой. И вот это истинная правда: «Мне тридцать лет, а я не замужем. / Как говорят, не первой свежести. / А в сердце чувств такие залежи, / Такой запас любви и нежности…» В этом нескончаемая вереница женских судеб. А кстати, знаете, как родилась первая строчка? Не я ее придумала. Как-то в ГУМе меня догнала девушка, остановила и, обратившись на «ты», типа мы с ней давно знакомы, сказала: «Чего так быстро ходишь? Мне с тобой давно поговорить надо...» Я спрашиваю: «Что такое, дорогая, какие у вас проблемы?» - «Какие проблемы?! - прямо вскрикнула она. - Тридцать лет и не замужем! Вот какие проблемы». И мне осталось только додумать остальное...

Я понимала ее. Я не забыла то время, когда все мои подруги уже давно были замужем, а я никак не могла найти мужа. Меня бросали абсолютно все мужчины. Я безумно страдала, не понимала, почему так происходит. Все думала: «Я что, хуже всех, что ли? Девочка вроде хорошая, не развязная, не требовательная - готова сама и билеты в кино покупать, и подарки дарить на 23 Февраля. А они почему-то вероломно меня бросают…» Потом написала в стихах: «Расстались по-хорошему, он вовсе мне не враг. / Все было, как положено, да вышло все не так…» Вот только я ни с кем не расставалась по-хорошему. И вообще не считаю, что такое возможно. Если все хорошо, зачем тогда расставаться? Расстаются, когда плохо. И когда слышу: «Мы расстались по-хорошему, и у нас продолжаются отношения, просто я стала жить с другим, а он с другой», недоумеваю. Никогда не смогла бы так.

Если люди расстались, значит, кто-то кому-то сделал больно…

Я очень старалась всем понравиться. Знанием японского языка козыряла. Все удивлялись: надо же, как щебечет! Но замуж все равно не звали. А мне очень хотелось ощущать себя замужней женщиной - ухаживать за мужем, кормить его, обстирывать. Конечно, обидно было, что я никому не нужна. Чувствовала какую-то неполноценность. Родители со мной мучились. Папа периодически приводил мне каких-то сыновей своих друзей, но я, как только их видела, убегала. Совсем не нравились… К 28 годам я пребывала в состоянии настоящей паники. Искала активно. Всем говорила: «Мне нужен подходящий человек. Чтобы не гулял, не пил, чтоб понимал мои интересы - читал бы что-то, поэзию любил бы. Нормальный, в общем. С которым я могла бы жить семьей».

«Ты не герой из моего романа…»

Выдать меня замуж взялась Галина Борисовна Волчек. Она - мой давнишний, добрый, пожизненный друг. Мой постоянный утренний собеседник - мы по утрам по телефону общаемся: «Как себя чувствуешь, что ела?..» Впервые встретились мы очень давно, в общей компании на отдыхе в Ялте. И бывает же так: сердце к сердцу потянулось. Так вот, она познакомила меня со своей замечательной подругой, теперь горячо любимой мной Татой, которая и организовала мне встречу с Давидом.

Увидев Давида в первый раз, я тут же взбрыкнула: «Не хочу такого! Это герой не моего романа». Крупный, темноволосый, а я всегда любила небольших, блондинистых. Но отец сказал: «Значит, так: остановись! Ему - 36, тебе - 30. Все. Ты на финишной прямой. Всех хороших разобрали. Осталось то, что осталось. И о чем ты вообще думаешь? Сама же просила порядочного. Тебе нашли. Посмотри, какой он надежный человек». И я смирилась. Мы начали с Давидом встречаться, и эти отношения меня каким-то странным образом затянули. Теперь точно знаю: ни один мой роман не мог бы завершиться такой большой любовью, такой хорошей, долгой, благополучной семейной жизнью. В которой супругов тянуло не на сторону, а друг к другу. В которой не было раздражения. В которой разногласия являлись спорами единомышленников, а не перепалками врагов. Я очень любила Давида… Всю свою взрослую жизнь до него я даже жизнью не считаю, это была только подготовка. Такая винтовая лестница, по которой я карабкалась, чтобы оказаться наверху…

Муж достался мне после тяжелого испытания, случившегося в его жизни. В связи с серьезными проблемами на работе от него ушла жена, просто бросила его. Он остался один, подавленный. А во мне сильно развито милосердное чувство, и мне сразу стало Давида очень жалко. Я старалась всячески его беречь, чтобы он забыл про все плохое. Не разрешала об этом вспоминать. Проще говоря, стала возвращать его к жизни. Хотя сама была вся израненная своими прошлыми историями...

Давид всегда был настроен на искусство, на театр, но заниматься этим профессионально у него не получилось, он стал врачом. Однако среди друзей за ним закрепилось прозвище «стоматолог Мейерхольд». Он все искал, где бы найти применение своим интересам. И вдруг разглядел во мне какие-то способности, ему показалось, что я хорошо пишу.

И он начал меня ваять, стимулировать к творчеству. Стал моим доктором Хиггинсом. Благодаря его стараниям я начала потихонечку приобретать какие-то литературные очертания. И он сделал все для того, чтобы эти очертания стали заметными. После чего мы с ним вместе родили успех. Вернее, это полностью заслуга Давида, он постоянно тащил меня наверх. То и дело он говорил: «Напиши, покажем тому-то». И откуда-то выкапывал то композиторов, то исполнителей. Первым был Володя Мигуля, который лечил у Давида зубы. А вообще-то никаких богемных знакомых у нас не было. Но постепенно они к нам потянулись, и мы, как мы говорили, въехали в этот шоу-бизнес. И так уж получалось, что почти все написанные мною стихи, а их более пяти сотен, становились песнями.

«Я ничего у жизни не просила, хотя бывало нечем мне дышать»

Я очень надеялась, что когда-никогда у нас с Давидом родятся дети. Но не получилось. До сих пор не знаю почему, но у меня ни разу не было беременности. Переживала страшно. Все делала для того, чтобы это произошло. Все, что на тот момент умела гинекологическая наука. По больницам бесконечно ходила. Безуспешно. В то время еще не было теперешних медицинских возможностей типа всяких экстракорпоральных штук. Долго я ждала, верила, а потом поняла, что уже поздно, и перестала мечтать… Я категорически не согласна с мнением, что, если у женщины нет детей, это ей наказание за какие-то грехи. Просто справедливость в этом мире торжествует далеко не всегда. И еще у каждого человека есть какая-то своя линия жизни, предначертание - Судьба… А дети у нас все-таки были. Когда я возникла в жизни Давида, его дочери Ире было семь лет. Он привел ее ко мне и сказал: «Ира, запомни: Лариса для меня - главный человек. И ты для меня очень важный человек. Если будешь хорошо к ней относиться, ты будешь в моей жизни. Если не сложится, нет…» Я никогда не давала повода, чтобы было плохо. Между нами всегда все было нормально, и сейчас, после смерти Давида, так же. Ира взрослая уже, у нее есть ребенок. Работает врачом-стоматологом. Я рада ее звонкам, и если она вдруг пропадает, тревожусь и звоню сама… А главный мой ребенок - племянница Светка - дочка Валеры, моего брата. Я очень ее опекаю. Она у нас тоже стоматолог - все взяли пример с Давида. У Светланы уже появился на свет малыш, Артемка, которого я теперь вожу в коляске. И постепенно мы с ее мамой, Лерой, привыкаем к статусу бабушек… Виктория Токарева, с которой мы очень давно и близко дружим, как-то в ответ на мое сетование: «Да-а, возраст-то какой, старость уже пришла…» - ответила: «Лариса, успокойся, у тебя еще тормозной путь молодости…» Очень обнадеживающая фраза. А вообще-то она не слишком балует меня в своих оценках. Недавно сказала: «Лариса, я видела тебя по телевизору, у тебя лицо вышло из берегов».

«А лучшей едою считаю котлеты, а к ним - макароны»

Я не придерживаюсь никаких модных диет, предпочитаю оставаться такой, какая есть. Не знаю, хорошо это или плохо, но это так. Как я рассуждаю? Если похудею, у меня только подурнеет лицо, а в целом ничего не изменится - все равно же я не стану стройной и длинноногой, как изящная газель. И кстати: вот в молодости я была вполне худая и при этом совсем некрасивая, и, повторяю, до 30 лет никто замуж не брал. А когда потолстела - вышла замуж за Давида, успешной стала, неплохо зарабатывающей. Так что не хочу я худеть. Моя полнота - мой талисман. Однажды я четко сформулировала эту мысль: успех приходит ко мне по мере увеличения моих размеров… И кроме того, мне нравится быть такой, как все, как большинство тетенек. Вот недавно показалась в эпизоде одной телепрограммы, и подруги мои тут же стали мне звонить с укоризной: «Ну чего ты ходишь, как все тетки, - в обычном пальто, в обычной шапке, ты же должна хоть немножко выделяться». А я не выделяюсь. Не хочется мне, и ничего не могу с этим сделать. Ну нет к этому тяги. И судьбы у меня такой нет. Знаете, у японцев есть пословица: «Спелый рис держит голову вниз». В этом символе - знак скромности. Видимо, я уже спелый рис.

«Но возможно невозможное - боль уйдет однажды в прошлое…»

Многим кажется, что, когда к женщине приходит известность, она окунается в роскошную жизнь, окружена кучей поклонников. Наверное, не совсем хорошо в этом признаваться, но скажу как есть: ни до Давида, ни во время, ни после никто за мной не бегал, никто не хотел меня завоевать, никто мне ничего не предлагал. И жизнь шикарная у меня не произошла. Да, она стала приметная, яркая, но - увы! - ни один человек не позвонил и не написал, что мечтает со мной встретиться. А теперь, честно говоря, мне никто и не нужен, я уже хочу жить так, как живу. (Улыбнувшись.) Хотя все-таки было бы любопытно... Рассказывают же, что есть тетушки и постарше меня, а у них, после того как остались вдовами, что-то затевалось на личном фронте. Допустим, даже она не хочет, а ей все равно кто-то что-то предлагает. Но мне никто ничего не предлагает. Не знаю уж почему…

Я пережила сложный период после ухода Давида. Стараюсь жить полноценной жизнью. Просто она перешла в другую стадию. Раньше я была не одна, а теперь одна. Никто меня не ждет, никто обо мне не скучает. Вот и все, что изменилось… (С горькой улыбкой.) А в остальном все нормально: у меня страшно много работы. И это очень хорошо. Конечно, в моей ситуации можно было бы вообще все забросить - и так уже много написано. Но я не сдаюсь, не отпускаю жизнь, не даю ей возможности меня скрутить. Вот, посмотрите: у меня сделан маникюр, уложены волосы, я хожу опрятная, в доме чисто, нигде нет ни пылинки. Я продолжаю ездить на гастроли, бесконечно выступаю с концертами. Сочиняю посвящения, сценарии на дни рождения, к свадьбам, к профессиональным праздникам - вирши про трубоукладчиков и нефтепроводчиков. Я все это умею. Вот только стихи о любви сейчас не пишутся. Не могу. О грустном писать не хочу, а ничего иного сегодня у меня в душе нет. Хотя я очень стараюсь забыть, не брать в голову, не вспоминать. Заставляю себя думать о чем угодно, только не об этом. Не пересматриваю фотографии, видеозаписи, письма. Пока не могу. Я так спасаюсь…

Ты меня о возрасте

не спрашивай,

Не совпал он с состоянием души.

Комплиментами меня

не приукрашивай,

Подводить итоги не спеши.

Я ещё не все рассветы

встретила

И не все закаты обрела,

Я на главные вопросы

не ответила -

и счастлива ль была?

Ты меня о возрасте

не спрашивай…

В прошлом все свои

оставив миражи,

Оттолкнулась я от берега вчерашнего,

Чтобы в вихре вальса

закружить.

Я ещё в мечтах

летаю к звёздам,

Верую я в искренность друзей,

И надеюсь,

что совсем не поздно

Мне любви

довериться твоей…

***

Кто сказал, что любовь юным только,
Кто сказал, что для них рассвет.
Почему для них много столько?
А для тех, кому за… уж и нет.
Ну и что, что виски побелели,
Ну и пусть морщинки у глаз.
Мы последние песни еще не пропели,
Их еще не сложили для нас.
Ну и пусть золотая осень
И уже отлетела листва,
А любовь прилетит и не спросит,
Как всегда она будет права.
Жжет в груди, как от водки с перцем,
От любви запоздалой большой.
Молодые, те любят сердцем,
Ну, а те, кому за… - душой.

***

Какое счастье, быть с тобою в ссоре

от всех забот взять отпуск на два дня,

свободной птицей в голубом просторе

парить,забыв обидные слова.

Какое счастье, на часы не глядя,

в кафе с подружкой кофе пить, болтать

и на тебя эмоции не тратить

и вообще тебя не вспоминать.

Какое счастье, смазав чуть помаду,

и на углу купить себе цветы

ревнуй Отелло, так тебе и надо

всё это сам себе устроил ты!

Какое счастье, сесть в троллейбус поздний

и плыть неспешно улицей ночной,

и в небе за окном увидеть звёзды,

и вдруг понять, как плохо быть одной!

Какое счастье, поздно возвратиться,

увидеть свет, знать дома кто-то есть

и выйдешь ты, и скажешь:`хватит злиться,

я так устал, дай что-нибудь поесть!`

***

Мне приснился ласковый мужик,-

Невысокий,а глаза, как блюдца.

И за ночь он так ко мне привык,

Что я утром не могла проснуться.

Он всю ночь меня не отпускал,

Обнимал до пупырышек на коже.

Ну никто меня так не ласкал,

Ни до мужика, ни после тоже.

Он такой был ласковый мужик,

Мне сним в эту ночь так сладко было.

И исчез он так же как возник,

Как зовут, забыть спросила тоже.

Я ему шептала:"Уходи»,

А сама боялась, что заплачу.

И остался на моей груди

Отпечаток губ его горячих.

Это сон был, только и всего,

Но стех пор я в нем души не чаю.

Вдруг во сне вы встретите его,

Передайте- я о нем скучаю…

***

Я упрекать тебя не буду,

А вот не плакать не проси.

Приходишь ты ко мне по будням

И вечно смотришь на часы.

И ни остаться, ни расстаться

Никак не можешь ты решить.

А мне уже давно за двадцать,

И мне самой пора спешить.

Ты изменяешь мне с женой,

Ты изменяешь ей со мной.

Ты и женой, и мной любим.

Ты изменяешь нам двоим.

Прощаясь, смотришь долгим взглядом,

Рука задержится в руке.

А я следы губной помады

Тебе оставлю на щеке.

Придешь домой, жена заметит,

И ты решишь, что это месть.

А я хочу, чтоб все на свете

Узнали, что я тоже есть.

Ты изменяешь мне с женой,

Ты изменяешь ей со мной.

Ты и женой, и мной любим.

Ты изменяешь нам двоим.

Мне сон приснился невозможный.

И ты, явившись в странном сне,

Промолвил вдруг неосторожно,

Что навсегда пришел ко мне.

Но был недолгим сон тот чудный,

Тебя опять ждала жена.

Опять с тобой я буду в будни

И буду в праздники одна.

НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО!

Женщина курит на лавочке

На многолюдной улице.

Женщине все до лампочки.

Женщина не волнуется.

В жизни бывало всякое,

Не обжигайте взглядами.

Жизнь - как кусочек лакомый,

Это - напиток с ядами.

В синих колечках дыма

Кроется тайный знак -

Не проходите мимо!

Ну хоть не спешите так!

Странные вы, прохожие,

Хоть и широкоплечие.

Женщине не поможите

Этим безлунным вечером.

Вы бы подсели к женщине -

По сигаретке выкурить.

Может быть, стало б легче ей

Память из сердца выкинуть.

***

***

Ты, любимый, у меня не первый.

Сколько было, счет я не вела.

Прошлое взлетело птицей серой,

Вздрогнули прощально два крыла.

Вычеркнул ты прошлое из жизни,

Спутал даты все и имена,

А в бокалах золотились брызги

Крепкого вечернего вина…

Как гудят натянутые нервы.

Прикоснись ко мне и успокой.

Ты, любимый, у меня не первый,

Ты один, единственный, такой.

***

Не закажешь судьбу, не закажешь,

Что должно было сбыться, сбылось,

И словами всего не расскажешь,

Что мне в жизни прожить довелось.

Что мне в юности снилось ночами,

Что ночами мне снится сейчас,

Отчего весела и печальна,-

Это грустный и долгий рассказ.

Я листаю былого страницы,

Все там- дружба, потери, любовь.

Не остаться тем дням, не забыться,

Не вернуться прошедшему вновь.

Пусть мне ветер волос не взьерошит,

И серьезен за здравье мой тост,

Жизнь до срока мне крылья не сложит,

А до срока еще, как до звезд.

***

Ах, мадам! Вам идет быть счастливой,
Удивленной и нежной такой,
Безмятежной, свободной, красивой,
Вам неведомы лень и покой.
Окрыленной прекрасной мечтою,
Позабывшей печали и боль,
Сердцем любящей, словом, душою,
Ну, а слезы… ведь это лишь соль.
Пресно жить - тоже вроде не в радость,
И не сахар бывают деньки,
Что же нужно - пустяк, капля, малость,
Чтоб горели в глазах огоньки!
Чтобы губы несмело шептали,
Чтоб стучали сердца в унисон,
Даже можно немного печали,
Только чтоб был в печали резон.
Чтоб дожди обходили сторонкой,
Чтоб играли ветра в волосах,
Чтобы нитью хрустальной и тонкой
Вам на плечи ложилась роса.
Вырастали деревья большими,
Утекало немало вод,
И глаза оставались такими,
И высоким был неба свод…

***

Я одна живу отлично,
Все нормально в жизни личной,
И почти что не жалею,
Что не я твоя жена.
У меня свои заботы,
Плачу только по субботам.
И еще по воскресеньям.
И еще, когда одна.

***

Что-то изменилось в отношениях -
Все не так, как было до сих пор.
Ты уже готов принять решение,
И готовишь важный разговор.
Говоришь, что стал мой взгляд рассеянным,
Что звонит к нам кто-то и молчит.
И что в странных приступах веселия
У меня такой счастливый вид.

Но не было измен, но не было измен.
Но не было измен - все это пустяки,
Не стоит принимать решений резких.
Не ветер перемен, не ветер перемен,
Не ветер перемен, а просто сквозняки
Колышат в нашем доме занавески.
Сквозняки…

Просто чей-то взгляд неосторожно
Задержался медленно на мне.
Чей-то голос ноткою тревожной
Отозвался где-то в глубине.
Сквозняки мне в душу залетели,
И озноб покоя не дает.
Но простуду лечат две недели -
Это значит скоро все пройдет.

***

А я смотрюсь все реже в зеркала.

Причины нет, но так, на всякий случай.

Я бросила б тебя, но поняла,

С тобой не сладко, без тебя не лучше.

Я слышу разговоры за спиной,

Но что же делать? Время вспять не сдвинешь.

И я бегу по финишной прямой,

Но точно знаю - ты и есть мой финиш.

***

Снова осень сгорела пожаром

На пороге холодной зимы.

Говорят, мы с тобою не пара

И не сможем быть счастливы мы.

Говорить, пожимая плечами,

Может каждый, кто хочет, любой,

Но как сладко нам вместе ночами,

Только мы понимаем с тобой.

Кто сказал, что в любви есть законы

И что правила есть у судьбы,

Тот не знал нашей ночи бессонной,

Тот, как мы, никогда не любил…

Холода наши души не тронут,

Нашей ночи не стать холодней.

Кто сказал, что в любви есть законы,

Ничего тот не знает о ней.

По любви мы крадемся, как воры.

Перед кем мы виновны, скажи?

Наша ночь гасит все разговоры

И звездой на подушке лежит.

Ты вздохнешь легким облачком пара

На замерзшее к ночи окно.

Мы и правда с тобою не пара,

Нас любовь превратила в одно.

***

Сегодня кто-то продавал на перекрестке счастье.

Оно лежало средь крючков и старых ярких платьев,

среди усталых пыльных книг, средь кисточек и мела.

Оно лежало и на всех неверяще смотрело.

Народ шел мимо, редко кто вдруг подходил к прилавку

Купить брошюрку, календарь, иголку, нить, булавку.

И равнодушный взгляд скользил по глупой мелочовке,

А счастье так просилось в дом, так робко и неловко.

Моляще поднимало взгляд, едва-едва пищало,

Но «кто-то» мимо проходил и счастье замирало.

Темнело, я брела домой. В карманах грея руки.

Торговец собирал товар, чуть напевал со скуки.

Я бы прошла, но вдруг задел молящий и печальный

Беспомощный несчастный взгляд, как будто вздох прощальный.

Я подошла, а за стеклом пластмассовой витрины

комочек маленький дрожал от горя и обиды.

Комок устал, хотел в тепло, замерз на этой стуже,

но к сожалению комок был никому не нужен.

Что? Это? - Это! - Да бери, оно - одни мученья!

Я бережно взяла комок, к груди его прижала,

Закутав в складочки пальто домой почти бежала.

Бежала греть. Скорей, скорей! В тепло с морозных улиц,

И даже блики фонарей как-будто улыбнулись…

И улыбался белый снег, и небо. Мир смеялся.

Нашелся все же человек, что счастьем не кидался.

Я принесла комочек в дом и стало вдруг понятно,

Что никому его не дам, и не верну обратно.

***

Он одинокий был мужчина,

Летела жизнь в потоке дней,

И часто с грустью беспричинной

Он так мечтал о встрече с Ней.

Он знал - находит тот, кто ищет,

Он знал - дождется тот, кто ждет.

Узнает он ее из тыщи,

К ней постучится и войдет.

Счастье - тоньше паутинки,

И точнее не сказать.

И мечтали половинки

Две судьбы в одну связать.

Только эти половинки,

Повстречавшись, разошлись.

Счастье тоньше паутинки,

Непростая штука жизнь.

Она жила одна, печалясь,

И тоже думала о Нем.

И вечерами возвращалась

В свой одинокий темный дом.

И свет в прихожей зажигая,

Она мечтала, что вот - вот

Из тыщи он ее узнает,

В дверь постучится и войдет.

И в тот холодный хмурый вечер

Стучали ветки о стекло.

И состоялась эта встреча,

Но чуда не произошло.

Они увидели друг друга,

Но испугались счастья вдруг.

И снова жизнь пошла по кругу,

И бесконечен этот круг…

***

Я прошлою зимою так продрогла
Без друга, без любви и без тепла.
Я думала, что вы ко мне надолго,
Казалось мне, я вас всю жизнь ждала.

Вы были так решительно несмелы,
Вы были так пленительно смелы.
Я ничего сказать вам не посмела,
Когда вы так стремительно ушли.

Постарайтесь забыть,
Как в камине дрова догорали,
Как закутала ночь в покрывало колдунья-метель .
Постарайтесь забыть,
Что шептали вы, как целовали,
Как я верила вам и какой была смятой постель.

Ни недругом не стали вы, ни другом,
Я вас искать под утро не помчусь,
Вы мой недуг. Я мучаюсь недугом
И, может быть, не скоро излечусь.

Но я и вам покой не обещаю
И знаю, что вы вспомните не раз,
Как, согревая ночь, дрова трещали,
Но это вам неведомо сейчас.

Пульт

Ты ключ в машине повернешь,
Нажмешь на газ, рванешь, как ветер,
Как бритвой, взглядом полоснешь
И на вопрос мой не ответишь.

К душе твоей так сложен путь,
А может, все от неуменья.
Чтоб быть с тобой, мне нужен пульт
С дистанционным управленьем.

Я б на кнопки нажимала,
Я б тебя переключала
То погромче, то потише,
То пониже, то повыше.

Ты зависел бы от кнопки
Ты бы наглым был и робким,
Ты был ярким бы и бледным,
То богатым был, то бедным.

Если б я с тобой скучала,
Я тебя бы выключала.

Ты массу тела накачал,
И тяжесть мне твоя приятна.
С тобой летаю по ночам
И не спешу обратно.

Ты идол мой, мой бог, мой культ,
Ты мой восторг и сожаленье.
Но где же взять мне чертов пульт
С дистанционным управленьем!

***

***

Я окно открою в теплый вечер,
В запах лип и в музыку вдали.
Говорят, что время раны лечит,
А моя по-прежнему болит.
Все сбылось, но позже, чем хотелось,
И пришел не тот, кого ждала.
Моя песня лучшая не спелась
И в давно забытое ушла.
А старые липы печально молчали
О том, что в начале, о том, что в конце.
А старые липы ветвями качали,
И былое кружилось в золотистой пыльце.
Я окно открою в чьи-то тени,
В чей-то смех и в чьи-то голоса.
И опять вечерним наважденьем
Мне твои пригрезятся глаза.
Не твоя там тень в руке сжимает
Тень цветов, как тень ушедших лет.
Это просто ветер налетает
И срывает с лип душистый цвет.

***

Мы привыкли всегда говорить о Боге
Не тогда, когда в сердце весёлый свет,
А когда мы в беде, а когда мы в тревоге
И надежд впереди ощутимых нет.
Когда боль нас грызёт, а обида гложет,
И невзгоды теснят нас со всех сторон,
Кто придёт к нам? Поддержит, простит, поможет?
Вопрошать бесполезно: конечно, Он…
Так давайте ж подумаем вновь и вновь,
Но всерьёз, а не как-нибудь так, поспешно:
Почему в нас всё крепче живёт любовь
Не к другим, а к себе так светло и нежно?
А секретов-то нету здесь никаких.
Тут напротив прямая, как свет дорога:
Потому, что любить горячо других -
Это значит любить всей душою Бога!
Что скрывать: жизнь, конечно же, не проста,
Тут важнее всего не посты - молитвы,
А к другим, словно мир посредине битвы,
То есть к людям высокая доброта.
И коль станет Любовь этой вечной базой,
Светлым ветром надуются паруса…
И тогда за дела, а отнюдь не фразы
Улыбнутся душе твоей небеса…

Куда ты денешься.

Вошла, стряхнула с шубы снег,
Прикинута по-модному .
Блеснули из-под синих век
Глаза твои холодные.
Прошла, коленками дразня,
Мол, делай ставки крупные.
Уже бывали у меня
Такие недоступные.
Куда ты денешься,
Когда разденешься,

В словах заблудишься,
Потом забудешься,
Потом окажешься на облаках.
Отпив глоточек коньяка,
Пускаешь дым колечками
И намекаешь свысока,
Что мне ловить тут нечего.
Куда нам, маленьким, до вас
Величество, Высочество.
Но в уголках надменных глаз
Я видел одиночество.
Куда ты денешься,
Когда разденешься,
Когда согреешься в моих руках.
В словах заблудишься,
Потом забудешься,
Потом окажешься на облаках.
Учти, я опытный игрок,
Не знавший поражения.
Сейчас пойдет по нервам ток
Большого напряжения.
И ты отпустишь тормоза,
И вся надменность кончится.
Ведь можно то, чего нельзя,
Когда уж очень хочется.

***

Смотришь, а взгляд твой блудлив и отчаян.
Чья-то помада на чашке от чая.
Чья-то расческа на столике в ванной.
Не замечать это было бы странно.
Можно взорваться тут криком скандальным
Можно разбить все, что в доме хрустально.
Можно заплакать, уйти, хлопнуть дверью,
Но я во все оправданья поверю.

Этих историй я слышала « тыщи»,
Что ты молчишь, оправданий не ищешь.
Надо бы вещи собрать и расстаться.
Я подбираю слова, чтоб остаться.
Слово скажи, сделай что-нибудь милый,
Чтоб не заплакать хватило мне силы.
Выбрось расческу и вытри помаду,
Только в грехах сознаваться не надо!

Выбираю я ложь, выбираю измену
Я плачу за любовь невозможную цену
Холодею любя и до пепла сгораю
Выбираю тебя, я тебя выбираю.

***

Привычных дней текущий караван,
Где дни в один сливаются.
Все думают, у нас с тобой роман,
И очень ошибаются.
В минуту между снегом и дождем
Предчувствия тревожные.
Друг к другу мы немедленно придем.
Как помощь неотложная.)

Вашими стихами восхищаюсь удачи и успехов ВАМ

(из личной переписки)

ЛАРИСА РУБАЛЬСКАЯ
Я не хочу быть старой бабкой! Мне это очень не пойдёт! Ходить по рынку с сумкой-тачкой, И раздвигать клюкой народ! Я не желаю просыпаться с рассветом раньше петухов! И постоянно возмущаться, не помня половины слов. И не хочу в пуховой шапке по поликлинике ходить. По коридору громко шаркать, рецепты пачками носить. Мне не к лицу вставные зубы, очки, местами борода. И тонкие, как нитки губы, Что в них не держится еда. Носить коричневую юбку, платок и старое пальто. Не понимать простую шутку, переспросив её раз сто! Зачем мне треснувшие пятки, обвисший торс и седина, Морщины, преющие складки, Болезнь, ещё и не одна? Как удержаться от просмотра программы «Время» перед сном? Расстроиться из-за чего-то, и долго не уснуть потом. Я не хочу быть старой бабкой, Я буду женщиной в годах. Здоровой, стильной, элегантной, На лабутенах и в штанах…
Хочу дожить до старости… Стать бабушкой с «прикидом»! И вызывать улыбку Одним своим лишь видом! С полями в красной шапочке И жёлтеньких ботиночках… И чтоб чулки ажурные Держались на резиночках! Хочу серёжки-бабочки, Очки на поллица.. С подружками на лавочке Трепаться без конца… В театр на премьеру… Да чтобы в первый ряд! Потом в кафе… - Ну надо же Отпраздновать наряд!!! Хочу делиться с внуками О том, что нынче в моде! Не про здоровье дряблое Болтать.. Не о погоде… Закинув ногу на ногу, Про секс смотреть кино… И чтоб никто не думал, Что бабке всё равно!!! Хочу стать клёвой бабушкой… Без палочки шагать… Пилюли разноцветные Ликёром запивать!!! Мне б с внуками на танцах На зависть старичкам, Отплясывать чечёточку, Дав волю каблучкам! И, свечки задувая, В рожденья сабантуй, Услышать голос сверху - «Ты с цифрой не мухлюй!!!»… Хочу дожить до старости И быть в своем уме!!! И чтоб букетик ландышей Хотелось… По весне…
***

Ответ приславшей сей шедевр А.Л.В.

Лидия Володина

С улыбкой, Вам:

Хочу дожить до старости,
При памяти, в уме,
А как это, не знаю я,
И кто подскажет мне?

Не надо уж мне топиков,
И шорты не к лицу,
Не стать бы мизантропиком,
За "молодость бойцу"

Хочу я стать всем бабушкой,
Естественной во всём,
Детей и внуков радовать
Энергии ключом,

Не плакать и не сетовать,
На то, что смерть идёт,
А утешать и радовать
Предвидя всё вперёд,

Внимая благочестию,
И внуков наставлять,
И все на свете ландыши
В судьбу детей вплетать

Расписывать узорами,
Их судьбы и пути,
Пустыми разговорами,
До счастья не дойти.

Чечётку не к лицу уже,
Достойное глупцов
Оставлю самым маленьким
Порадовать отцов..

Улыбки и подснежники
Пусть в память обо мне
Растут в их душах с нежностью,
Тогда я - на коне!

Экспромтом, правда, как получилось)

С добром.

Рецензии

Спасибо, Татьяна, за добрый отзыв!.. я и раньше её не читала, это знакомая из светского общества мне прислала, вот я ей и отвечала.

Ей мой ответ пришёлся..Но, конечно, можно было полнее написать на тот бред, но времени просто не было.
А тут наткнулась, и чтоб не потерять, сохранила на странице.

Очень рада, что Вы понимаете о чём речь.

Благодарю, и мой поклон творческому человеку!

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Песни Рубальской стали хитами. Она писала для Пугачевой, Киркорова, Аллегровой, Малинина, Алсу. С мужем Давидом прожила счастливые 33 года. А потом началась полоса потерь – родители, брат, Давид… Но Лариса пережила эти уходы мужественно и философски. Теперь она живет спокойно и мудро – сегодняшним днем, ничего не ждет от жизни. Пишет стихи, выступает с концертами. Она напрочь лишена звездной болезни. В ней есть удивительный внутренний свет, и люди это замечают и тянутся к ней. О любви она говорит так: "Главное, чтобы был тот, кому хочешь все отдать".

Лариса, вы успешный человек, давно ставший частью нашего шоу-бизнеса. Вся страна знает вас, знает ваши стихи и песни. А при этом вы остаетесь очень скромным человеком, даже, кажется, беззащитным. Как вы существуете среди акул шоу-бизнеса?

Я живу в шоу-бизнесе по касательной. Я не погружена в этот водоем так, чтобы жить "среди пираний". У меня своя жизнь, и мои песни проникают туда время от времени. Когда это было эстрадой – это было чаще. Теперь это коммерция. А что касается беззащитности... Я не беззащитная. Я не пиранья, я не акула, но я не карась, которого любой может поймать на удочку, тем более зажарить. Никому в голову не приходит меня на эту удочку брать – я защищена сама собой.

И, значит, звездная болезнь вам не свойственна?

Нет, я родилась раньше, чем я стала к этому делу причастна. У меня могла быть звездная болезнь, когда я работала переводчицей японского языка – вокруг его никто не знал, все открывали глаза – это же такой редкий язык. Тогда было от чего задрать нос. У меня была любимая пословица бабушкина: "Не летай выше облаков, не встань на точку дураков".

Поэты – особая когорта. Они часто живут в придуманном мире, который и есть для них реальность. Вы тоже улетаете в облака или вам удается сохранять связь с реальностью?

Нет, я абсолютно приземленный человек. Я живу очень устойчиво, никуда не летаю. Не совсем правильно в этом признаваться, но, может, я не поэт от рождения. Мой мир, из которого складываются стихи и песни, – это то, что я прочитала, или услышала от людей.

А как вы выходите из кризисов, из трудных ситуаций, которые бывают у каждого?

Когда кто-то меня обижал, то я просто не замечала этого. Те люди, на которых я надеюсь, которые в жизни важны, никогда меня не обижали. А из трудных ситуаций как выхожу? Ну как и все – поплачу-поплачу, и перестану.

Лариса, вы верующий человек?

Совсем нет. Я скорее агностик.

Многие поэты говорят, что стихи диктуют небеса. А к вам как приходят стихи?

Диктуют небеса. Но не только, конечно, это было бы нескромно с моей стороны, потому что есть стихи совершенно обычные и бытовые, которые я мастерю из того, что умею, что вижу и слышу. Но бывают моменты, когда ощущаю связь с небесами, конечно.

Что вас вдохновляет, где вы черпаете вдохновение?

Только от людей. От звучания речи. Я слушаю, как звучат голоса, речь, одновременно сопереживаю, и потом отдаляюсь, а это во мне остается и выходит стихами. Только от того, что слышу.

Некоторые люди слушают, некоторые – визуалы, им нравится смотреть, есть кинестетики – им надо трогать.

Я только ушами. Я живу одна, с помощницей, и читаю ей, что я написала. Я только ушами воспринимаю. Это свойственно переводчикам – я устный переводчик речи.

Кто из великих поэтов вас вдохновляет, восхищает, с кем у вас внутренняя связь?

Я не знаю небесная ли это связь, но я бесконечно могу читать Твардовского, потому что строй его поэзии мне очень родной. Детские поэты – Заходер, Маршак. Я очень люблю песни на стихи Фатьянова. Но конечно вечный мог бог – Евтушенко. И еще обожаю песни Юрия Визбора. Вот такие у меня кумиры. Я, конечно, читаю и знаю поэзию Серебряного века, но не могу сказать, что это для меня что-то особенное.

А вам сейчас интересно жить?

Мне сейчас лучше жить с точки зрения материальной. А еще с точки зрения доступности – мне многие с удовольствием открывают двери. И хуже, потому что я одна, и все, кто были в моей жизни близкие, – все ушли на небеса.

Если говорить о вашем творчестве, вам что интереснее – песни писать или просто стихи?

Какие-то десятилетия я только песни писала. Сейчас пишу и стихи, и пишу песни, а последнее время стала рассказы писать. Издательство "Эксмо" издает сборники тематические – рассказы из жизни современных писателей. Они как-то раз сделали предложение, и я решила попробовать. Выпустила сборник рассказов. Это автобиография пополам с вымыслом.

Некоторые считают, что поэт – это от бога, а быть поэтом-песенником – это просто ремесло. А вы как считаете?

Когда вы читаете текст песни, понимаете – ремесленник писал, или связанный с небесным диктатом. Наверное, должно что-то такое произойти, чтобы песня звучала как стихи. Поэтому, нельзя сказать, что ремесленники, нет.

Есть миллионы прекрасных стихов, написанных лучшими поэтами всех времен, а песнями из них становятся единицы. В основном песни пишут поэты-песенники на готовую музыку, раскладывая слова на слоги, чтобы уложить в ритм этой музыки. Как вам кажется – не пропадает ли что-то главное от этого в тексте, а в конечном итоге во всей песне?

На музыку пишу крайне редко, пишу первая. Даю стихи композитору, и он уже думает над музыкой. Наверное, тут еще имеет значение владение песенным жанром. Я помню, например, все песни, которые отродясь услышала. И поэтому всегда представляю одну-две мелодии, когда работаю над стихами.

А потом вы композиторам напеваете то, что услышали, или они сами слышат свое?

Они, конечно, пишут свою мелодию, но довольно часто получается то, что я имела в виду в голове. Но я сейчас не так часто пишу песни, потому что выступаю. Мне важнее свое. А песни сейчас – это индустрия, я в индустрии не участвую. Вот сейчас Пугачева возьмет одну песню, и я думаю, это будет сильно отличаться от того, что поют. Не знаю, может, это самомнение. Но у меня есть повод для развития этого качества, особенно когда я слышу то, что сегодня поется со сцены.

Вы ведь написали около 600 песен?

Нет, это не так. На самом деле, около 200. Но у меня книжки выходят по 500 страниц, на каждой что-то есть, и это необязательно песни. Считать надо то, что мне принесло известность.

Вы работали с выдающимися исполнителями – и с Пугачевой, и с Киркоровым, и с Аллегровой, и со многими другими. С кем вам интереснее всего работалось, и кто из них стал вашими близкими друзьями?

Никто. Я дружу с композиторами, которые писали музыку и давали жизнь моим песням. Я со всеми в добрых приятельских отношениях, со всеми при встрече целуемся, но сказать, что я с ними по телефону треплюсь или в гости хожу – то нет. Если говорить о тех, кого я люблю, то вот с Аллегровой мы раньше были намного ближе, чем сейчас. Мне есть за что благодарить Филиппа Киркорова – за участие в моей жизни, он некоторые песни сам отдавал исполнителям...

Говорят, что суперхит "Доченька" изначально был написан для Филиппа. Это так?

Да. Там было другое слово – "любимая моя", и он отдал песню Алле.

Истории, рассказанные в этих песнях, – это больше ваши собственные истории, или ее истории? К огда пишите в ы отталкиваетесь от себя или от исполнителя?

Ни в коем случае я не имею в виду жизни артистов. Это не то, чтобы мои истории, но откуда-то услышанные и пропущенные через меня. Просто пишу, кому подойдет – пойте. Я вообще спокойно отношусь к исполнителям. Чтобы понимать произведение как я его понимаю, надо много прочитать. Но я не встречаю таких артистов. Думаю, что если он поправит слово – будет только прав. Я не ориентируюсь на артистов, скорее на композиторов, и скорее на зал, который это будет слушать.

Лариса, правда, что вы сами писали письма в "Песню года", чтобы они поставили ту или иную вашу песню?

Правда. Ну надо же было, чтобы песни попали в эфир в то время! А это были 80-е годы. Я писала: "Включите в программу "Песня года" песню на стихи Ларисы Рубальской".

Говорят, что вы в пух и прах разбили песню "Не звони" Пугачевой, и считаете, что эта песня больше подходит для Нюши. Это тоже правда?

Для Нюши – это я сказала образно. Просто песня мне не нравится. Я считаю, что мэтр и мастерица, такая как Алла, должна серьезнее подходить к выбору материала. Не знаю, что заставило ее спеть эту песню. Вторая песня – "Копеечка" – еще хуже. Я не хочу об этом говорить – один раз сказала и все.

Давайте тогда поговорим о вашем детстве.

Я вообще не человек воспоминаний, не люблю. Я сегодня живу этот день и посмотрим, как он пройдет. Помню все, и ничего не хочу вспоминать. Всего этого уже нет. Я пишу рассказы, я написала книжку об отце и о матери. Но говорить об этом мне сейчас тяжело.

Но, что все – таки было самого светлого? Что вам дали родители такого, за что вы им благодарны больше всего?

За те качества, которые я имею. Ко мне очень хорошо относится большое количество людей – зрители, которые приходят в зал. Я им отдаю свои качества, они мне свои. И это очень важно. Родители меня так воспитали, что у меня нет никакого гонора, отчуждения от любого слоя социума, и вообще, зависти нет – это самое важное.

А вы на кого больше внутреннее похожи – на папу, или на маму?

И, наверное, поэтому выбрали в мужья своего Давида, что он походил на вашего папу? Девочки обычно выбирают мужчину, похожего на отца.

Нет, они разные были. Похожи тем, что оба были людьми очень высокой чести – никогда в жизни никого не предали, не продали, не обладали никакими пороками. А так они разные по характеру. Отец был мягкий, добродушный. Давид был другой. Но в главном они были одинаковые.

А если Давид был строгий, то вам – человеку мягкому – было с ним сложно?

Мне было с ним сложно.

Приходилось терпеть?

Приходилось. Но вы понимаете, вся его строгость, все сложности были направлены на то, чтобы мне было хорошо. Я понимаю, когда делаешь, чтобы ему было хорошо, а он делает, чтобы мне было хорошо. Как результат, он был прав.

Вы с ним полярны – плюс притягивается к минусу?

Не так. Душевно мы разные по проявлениям и по всему, и абсолютно одинаковые по взглядам на жизнь. Хорошо и плохо – для нас одинаково. Самые важные критерии были абсолютно одинаковые.

А как вы считаете, что самое главное для семейной жизни?

Для меня самое главное – когда ни одному, ни другому не обязательно побеждать. В семьях бывает, что он всегда прав, или она всегда права. А нужно дать возможность побеждать своему партнеру. Дать друг другу возможность быть победителем. А не быть уверенным лишь в своей правоте.

Правда, что именно Давид помог вам стать поэтом?

Конечно, только он и сделал это.

А как ему это удалось – он что-то увидел в вас, разглядел?

Сердцем и умом увидел талант. Заставил меня. Так и сказал: "Сядь и напиши". Его ослушаться было нельзя. А получалось просто поздравление к Новому году, ко Дню рождения – так, просто строчки. Я говорю: "Как у всех". "Нет, не как у всех. Вот сядешь и будешь делать, как я сказал. Будет результат".

Ваш Давид – медик, человек точных наук. Он вообще был образованным человеком?

Конечно. У него отродясь был талант артиста, режиссера. Его даже называли "стоматолог– Мейерхольд". Он пошел во врачи по реальному пути – по совету мамы. А в душе он всегда хотел всегда заниматься чем-то таким, связанным со сценой.

А стал через вас… И он взял и понес стихотворение композитору?

Да, отнес его Владимиру Мигуле, который был его пациентом в это время. И дальше все понеслось.

А если бы Давид не сделал вас поэтом, кем бы вы могли стать?

Я же была переводчиком японского языка. Я закончила филфак, потом выучила японский язык – это была замечательная серьезная работа. Мне она очень нравилась. Да мне все нравилось! Мне нравилось машинисткой работать. Мне нравилось в библиотеке работать. Мне нравилось корректором работать. Я люблю делать то, что делаю. А если бы Давид не открыл меня как поэта? Я не знаю– я не люблю сослагательное наклонение. Уже есть и есть. В моем окружении никогда не было людей, которые говорили: "Слушай, у тебя получается". Только Давид. Если бы он не появился, то, наверное, ничего бы не было. Давид – судьбоносный человек.

Вы рассказывали раньше, что в юности у вас было много неудач в личной жизни. Но вот вы встретили Давида – стали желанной, любимой, востребованной. Это как-то поменяло вас, сделало другим человеком?

Да. Это ощущение защищенности. С появлением Давида, все 33 года, что мы прожили, я была абсолютно защищена. Я знала, что никто не дотронется до меня – до моей репутации, и никогда никто ничего плохого про меня не говорил. Когда Давида не стало, мне важно было это сохранить.

С его уходом вы ощутили какой–то провал, пустоту, ужас?

Нет. Он так долго болел – пять лет. У меня этот ужас растворился в этих годах. Я к этому уже была готова.

А где вы находили силы пять лет его нянчить, сидеть с ним, ухаживать?

Не ухаживать – значит, предать его. Пусть это сказано высокопарно, но мы же не подписывали брачный контракт, что я с тобой, пока ты здоров, пока ты зарабатываешь деньги – просто мы вместе жили одной жизнью. Если он болел – я сидела около него, и все. Кто про эти силы думал? Мое место на земле было там, где он. А где он сидит, стоит, лежит – неважно. Это ничего не меняло в наших отношениях. Это нормально, обычно, тут героизма никакого нет. Все спрашивают – откуда силы? Да ниоткуда. Кто про эти силы мог думать?

А когда Давид уходил, он давал вам напутствие – живи вот так?

Нет. Он не был человеком рока, он был обычный человек, нормальный, не оптимист, не пессимист – и такой, и такой. Он был с нормальной устойчивой психикой – это очень важно. Это мне дает возможность жить и теперь.

А сегодня вы способны радоваться жизни?

Сегодня больше преобладание состояния отдаленного равнодушия. Никаких событий я уже не жду. Но, конечно, радуюсь. Вот у моей племянницы Светочки маленькие детки есть, и я их очень люблю. И ее люблю – она дочка моего брата. А еще у меня много концертов с переполненными залами, я тоже это все очень люблю. Конечно, радуюсь, я нормальный человек. Вот лучше у моей помощницы Вали возьмите интервью – она про меня лучше скажет. 15 лет тут топчется, обеды варит.

А вы любите готовить?

Ну, да. Я люблю все то, что мне положено делать по жизни. Я не люблю только летать.

Значит, вы домашний человек?

Не только, я достаточно светская. На концерты коллег не хожу, а вот в театры хожу. Больше стала любить кино. Я уже достаточно наполнена всем этим, поэтому стала строже. Эмоции тяжелее из меня выходят, чем раньше. Ну, ничего, это все не чужое. Из театральных режиссеров люблю Кирилла Серебряникова – видела "Мертвые души" и "Машину Мюллер". Но если тяжелый спектакль – я ухожу. У меня сильно работает сохранное торможение. Я никакого мрака не терплю.

Очень интересно ваше мнение. Как вы думаете – почему чем ярче, интереснее женщина, тем ей труднее найти мужчину? Почему ярким творческим женщинам мужчина предпочитает что-то попроще?

Наверное, не те люди встречаются. Повезет ей тогда, когда встретит себе подобного. Самое главное, чтобы он был готов взять то, что вы хотите дать. И тогда все будет хорошо. Ну, встречаются не те, так бывает, это тоже не закономерность. А мужчины вообще попроще устроены. Иногда надо погрузиться в тот уровень, который он ждет – опустить планку. У меня была знакомая японка– она говорила: "Вот так не смотри, и вот так не смотри. Вот так смотри". Надо, чтобы мужчина был на том же уровне, где и ты.

То есть, если человек ниже уровнем, чем ты, но ты ужасно хочешь быть с ним, надо понижать свою планку?

Конечно, надо понижать, наступать на себя. А потом стараться поднять до себя. Если он не развит, у него не воспитаны чувства – это все потихонечку приходит.

А можно вообще мужчину воспитать?

Ну, как воспитать? Если он был жадный, то стал добрый. Надо регулировать жизнь, чтобы он показывал свои лучшие качества. Я не большой в этом деле знаток. Но если живешь вместе, и вы друг другу по душе, то ты делаешь часто, как он хочет, а он – как ты, и как –то все выравнивается. Мы с Давидом были разные, я никогда не думала, что буду со стоматологом, но нам нравилось одно и то же, мы ходили вместе в театр, его друзья стали моими, мои – его. Наш уровень приравнялся, мы стали интересны друг другу – это возможно. Не нужно ставить себе задач "я выйду замуж только за такого или за такого". Полюбила и давай – твори. Но это вопрос очень сложный. Это все равно -судьба.

А правда, что мужчина всегда остается мужчиной – какая бы интересная, творческая, начитанная, развитая женщина не была, мужчина всегда прежде всего реагирует на внешность?

Наверное. Хотя, это не обязательно должна быть кукла. Просто какой–то щелчок должен быть. Но никогда не нужно ошеломлять начитанностью, эрудицией, творческим началом. Сначала: "Как скажешь, дорогой, что любишь, дорогой…" Вот как –то так. А там видно будет.

Лариса, хотя вы и говорите, что вам мужчины сейчас не интересны, но вы допускаете, что когда-нибудь, если встретите достойного мужчину, то выйдете замуж?

Нет. Но не то, что не неинтересны мужчины, не то, что я всех сравниваю я Давидом. У меня страшное ощущение – что я никого не хочу больше терять, и мне лучше никого не приобретать. Просто боюсь потерь. Не хочу никого. Я уже пришла к этому – мне ничего не нужно. Вот есть Валя, есть невестка, соседи, племянница, приятели, подруги – все есть, нормально. У меня уже все было. Достаточно. Это правда. И никакой грусти по этому поводу. Причем, я уже девять лет живу одна, а сколько он еще болел… Нет. Особь мужского пола мне точно не нужна.

А вообще, считаете ли вы, что любить можно только раз в жизни?

Да нет, конечно. Можно много раз любить. Все бывает. Но я не люблю формулировок с точкой на конце. Все может быть.

Расскажите, как вы следите за собой, что делаете со своей внешностью?

Укладку делаю. Волосы свои – не парик, как говорят некоторые. Хорошие пока волосы. Маникюр делаю. Вот глаза немного "обрезала". Два раза в год уколы. А что-то такое специальное – нет. Гимнастику никогда в жизни не делаю. Единственное, что я позволяю себе делать, – это отдыхать после работы целый день. Мне Валюшка помогает по хозяйству – она и гладит, и убирает, а я трутень.

Лариса, а ваш внутренний свет откуда – от любви к людям?

Наверное. Я не злая вообще. Не чувствую этот свет, но про него говорят все. Просто я нормальный человек. Наверное, это из-за полного отсутствия зависти.

Лариса, есть что-то такое, что вы в себе не любите или преодолеваете какие–то черты?

Черты – нет. Я хорошая. А что преодолевать? Я не ленивая. Если к завтрашнему дню надо что-то сделать, я пока не сделаю – не отойду. Это во мне от японцев – дисциплинированность.

А еще чему научили вас японцы?

Особому отношению к жизни. Ко всему. Не скажу, что всю культуру у них перехватила, но дисциплину – абсолютно. Ни разу не было такого, что зрители в зале меня ждут. Я бываю на концертах, вижу, как артисты себя ведут, уже три звонка, а они все красятся. Я так не могу.

Есть примета, что если кто из девушек, или женщина потрогает вас за левую руку, то непременно выйдет замуж. Это правда или байка?

Это правда, не знаю, откуда это пошло. Сейчас все повально женятся, но если это совпало с моментом соприкосновения – я очень рада. По крайней мере, я, давая руку, желаю этого от всего сердца.

А что бы вы могли сказать, посоветовать женщинам, которые в поиске своей половинки?

Во-первых, продолжать поиск, не ждать, что прилетит объявление в форточку. Активной надо быть всегда – в любые времена. Говорят: кто сам себе помогает – тому бог помогает. Нужно всегда быть готовой к тому, что в этот момент может случиться судьбоносное знакомство. И всегда выглядеть хорошо - чтобы тот, кто сидит на другом конце стола, посмотрел в вашу сторону. И то, что сайты знакомств есть – это прекрасно. Я много слышу, что у женщин получатся найти спутника жизни именно там. Само собой ничего не произойдет. Судьба-то она есть, но нужно идти ей навстречу. Надо вообще внимательно относиться ко всему, к знакам присматриваться – это тоже очень важно.

Вы в сны верите? Вам вообще снятся сны?

Сны вижу каждый день, но не всегда запоминаю. Верю в совпадения какие-то, в предощущения событий. А снов боюсь. Потом смотрю в сонник – что это значит.

Вы как-то говорили в одном из своих интервью, что ни перед кем не виноваты, никому не сделали зла и ни у кого не собираетесь просить прощения. Это оттого, что жили праведно?

Я вообще нахожусь в состоянии постоянного размышления: продумываю все, что я скажу, как я поступлю, как сделаю. Пусть кто-то считает, что я перед кем–то виновата. Я так не считаю. Всем – матери, отцу, Давиду, племяннице, Вале – все, что могла – делала.

А как вам кажется – нужно больше себя любить, или других?

Сейчас я тренируюсь любить себя.

У вас есть ваша формула любви?

"Все в жизни бывает, и все может быть, из нас только пленник не каждый, главное – просто кого-то любить, а все остальное неважно…" Для меня это так. Главное, чтобы был тот, кому ты хочешь все отдать.

А нужно ли любить тех, кому ты не нужен?

У меня есть кредо: я люблю только тех, кто любит меня. Но это не касается мужчины. Это касается моих взаимодействий с людьми. Кто меня любит – я для того все. Есть такие, кто равнодушен - я к ним тоже равнодушна.

Что для вас счастье?

Я это сформулировала давно – чтобы было кого кормить и чем кормить. Сейчас есть только чем кормить. Наверное, такая жизнь.

Как вы думаете – что главное в жизни?

Общепринятые понятия – семья, дети. В разные периоды жизни я бы ответила на этот вопрос по-разному. В том периоде, в каком я сейчас нахожусь, все равно хочется быть не одной на свете. Не смысле женского, а вообще. У меня даже есть такая строчка: "Мне важно знать, что я на свете не одна…" Мне важно, чтобы звонил телефон, звонок в дверь, был зритель на концерте. Важно, чтобы о тебе думали те, о ком я хочу думать. Не важно кто это.